Ричард Длинные Руки – штатгалтер

В сторонке в самом деле переминается с ноги на ногу, держа коня в поводу, молодой тощий парень в одежде слуги лорда Робера.

Перехватив мой взгляд, он прокричал устрашенно:

– Ваше Величество!.. Мой хозяин смиренно надеется, что вы почтите своим вниманием его замок снова.

Я оглянулся на Азазеля и Нехаштерона, первый промолчал, а Нехаштерон сказал медленно:

– Учитывая, что угроза миновала… я бы не прочь… Сто лет не был у смертных в их жилищах.

Мальчишка застенчиво улыбнулся, понимая «сто лет» как «давно», все так понимаем, Азазель кивнул, и я ответил:

– Скачи к лорду Роберу! Передай, учитывая скорое наступление ночи, мы втроем с удовольствием принимаем любезное приглашение.

Посыльный взлетел в седло и мигом развернул коня в сторону далекого замка.

Когда я поднялся в седло и разобрал повод, ощутил, что руки уже не трясутся, но сердце время от времени учащает бег, словно вспоминает, как дралось, и переживает все заново.

Азазель и Нехаштерон держатся невозмутимо, то ли всего насмотрелись, то ли их жизням это не грозило, не знаю, но оба смотрятся довольными, словно из рабочей обстановки вырвались в земной сад на отдых и прогулку.

Со стороны Штайнфурта в нашу сторону понеслись три всадника в одежде гонцов и на легких тонконогих конях, сухощавых, приспособленных для быстрой и долгой скачки.

Передний еще издали замахал рукой.

– Ваше Величество!.. Ваше Величество!

Я выждал, когда приблизятся, сказал благосклонно:

– Что стряслось?

Он крикнул торопливым, срывающимся по молодости голосом:

– Великий инквизитор, архиепископ Дитрих желает говорить с вами!

– Я хороший собеседник, – согласился я и, взглянув на Азазеля и его молчаливого друга, добавил: – Для всех.

Азазель сказал ехидно:

– И нашим и вашим. Дипломат. Обожаю таких! У Вельзевула для политиков самая глубокая яма.

– Не пугай, – сказал Нехаштерон. – Все не так, сэр Ричард. Даже наоборот…

Гонец сказал быстро:

– Если вы, Ваше Величество, не сможете заехать в город, – святейший отец подъедет к вам. Он сейчас неподалеку, лечит и отпускает грехи раненым защитникам холма!

Я чувствовал сильнейшую неловкость, что приходится обманывать отца Дитриха, все-таки знакомство и тесное сотрудничество с Азазелем и Нехаштероном, двумя падшими ангелами и отвергнутыми церковью, слишком круто даже для все понимающего и широко мыслящего верховного инквизитора и тайного кардинала, но, с другой стороны…

…с другой стороны, политика такая вещь, что иногда во имя добра и справедливости приходится в отдельных случаях сотрудничать и с самыми деспотичными режимами. Хотя, конечно, не предавая это огласке, все-таки граждан нужно воспитывать в предельной чистоте мыслей и поступков.

– Езжайте, – сказал я Азазелю и Нехаштерону, – я переговорю с отцом Дитрихом, а потом догоню.

– Хорошо, – сказал Нехаштерон, – мы вам оставим пару пирожков.

Азазель вздохнул.

– Эх, знал бы ты, что он умеет…

Они пришпорили призрачных коней, я все же заметил, что из-под копыт не вылетают комья земли, как и не остаются на земле оттиски копыт, но кто такое заметит, когда везде кровь, трупы, лекари собирают раненых, а волонтеры сносят в кучу трофейное оружие, заодно срезая лично для себя мешочки с монетами.

Я сказал гонцу:

– Пусть отец Дитрих выедет навстречу. Наша беседа не для лишних ушей.

Он унесся в сторону холма, а когда до передних рядов копейщиков осталось не больше сотни ярдов, ко мне вышел отец Дитрих, а за ним молодой священник нес, прижимая к груди, небольшую табуреточку с мягкой пурпурной подушечкой под цвет кардинальской мантии.

Я поспешно покинул седло и ждал, а когда он подошел, преклонил колено и поцеловал ему руку.

– Отец Дитрих…

– Сэр Ричард, – произнес он полуофициально, это все-таки дружески, хотя и не так тепло, как «сын мой», – вы справились с нападением, хотя мне как-то не все ясно, что здесь было.

Священник быстро поставил табуреточку и еще быстрее удалился, почти побежал, хотя бежать не позволяет сан и достоинство.

Я помог отцу Дитриху опуститься на сиденье, он вздохнул и спросил уже настойчивее:

– Можешь рассказать без утайки… что здесь произошло?

Я покосился по сторонам, никого близко нет, но вряд ли это случайность, отец Дитрих понимает, с кем имеет дело, заранее услал священников, поручив каждому крайне неотложное дело.

И все-таки я рискнул спросить:

– Отец Дитрих… вы в каком смысле?

Он покачал головой.

– Сэр Ричард, не утаивайте. Я не все видел, но то, что мне удалось узреть, наполнило душу трепетом и ужасом.

– Отец Дитрих!

– Говорите, – потребовал он.

Я сказал торопливо:

– Отец Дитрих, я надеюсь, этот стульчик крайне умело приспособлен для отдыха и отдохновления душевного и телесного… Нет-нет, я ни на что не намекаю, все исключительно из уважительности и деликатности душевной, которой у меня в избытке, но как-то ни разу не удавалось выказать людям, все только своей собачке и лошадке…

Он покачал головой, повторил требовательно:

– Рассказывайте!