Ричард Длинные Руки – штатгалтер

— Я человек, — отрезал я. — Человек проходит как хозяин необъятной Родины своей!

Он вскрикнул:

— Здесь не твоя Родина!

— Моя Родина везде, — заявил я и пошел дальше, благо оба сдвинулись на обочину, а через окровавленного грешника я попросту переступил.

Он крикнул вдогонку:

— И в аду?

— Человек везде дома, — ответил я с горечью и не оборачиваясь. — Ибо широк человек, широк... Я бы даже сузил.

Он заорал:

— Себя сужай, придурок!

А вот меня нельзя, ответил я про себя, кто-то должен видеть обе стороны. И не только видеть... Судя по словарному запасу, этот демон либо бывал на земле, либо постоянно общается с прибывающими грешниками.

Значит, я вошел как раз с самого краешку. Основные грешники, так называемые великие или Первые, где-то там, в самом конце.

Ад показался похожим на исполинскую пещеру, свод которой плавится от немыслимой жары. Капли расплавленного камня срываются и падают частым дождем, поджигая все, чего коснутся.

Пару раз чувствительно шлепнулись и на меня, но соскользнули, как капли дождя по гладкому металлу. Спасибо, темная корона, защищаешь своего хозяина...

Прямо на раскаленном высокогорье расположены массивные котлы, такие есть и в замках, в них варят смолу, а потом льют со стен на головы и плечи штурмующих. Любая капля, попадая даже на одежду, прожигает и въедается в тело, не стряхнуть, не соскоблить.

Сейчас из этих котлов торчат человеческие головы, доносятся жуткие крики страха и боли. То и дело кто-то пытается выскочить, но удар заостренными вилами отбрасывает несчастного назад так, что он скрывается под слоем кипящей смолы с головой.

Я шел прямо, демоны у котлов вытаращили глаза, насторожились. Все красные, как вареные раки, с такой же плотной хитиновой кожей, защищающей от жара и пронизывающего ветра, с массивными трезубцами в руках, словно украли у Посейдона и наделали дубликатов.

Напомнив себе, что у меня в руке меч Вельзевула — в аду все узнают его багровый рубин власти и могущества, — я удержал на лице выражение надменности и горделивого могущества и продолжил идти неспешно и по-хозяйски.

Демоны провожают меня взглядами, но с мест не сходят, заняты понятным и нужным трудом в рамках пенитенциарной системы.

От котлов мощно несет сухим жаром и запахом горящей смолы. Я двигался по прямой. Придется пройти и между двумя рядами котлов, а если попробую свернуть, то это наверняка истолкуют, как слабость, так что лучше и не пытаться.

Я все еще шагал с величавой осторожностью, делая вид, что это всего лишь важность: с короной на голове нужно ходить и держаться величаво.

Демоны опустили вилы и смотрели во все глаза, ошалело и непонимающе.

Я небрежно махнул рукой.

— Почему без песен, ребятушки-солдатушки?.. Ладно-ладно, это я пошутить изволил.

Миновал пару котлов и остался цел, жар как-то не действует, несколько капель из котла попали на рукав, но соскользнули на землю, не оставив следа, я взыграл, высокомерно посмотрел на работающих впереди с грешниками демонов.

— Эй ты, — сказал я, — со свиной мордой. Да-да, ты. Ответствуй громко и отчетливо, здесь только такая мелочь, как вы? А старшие хде?

Демон посмотрел на меня исподлобья, нагрубить не решился, хотя я его явно обидел, у него только нос, как у свиньи, а морда вполне пристойная.

— Здесь не мелочь, — проговорил он злым голосом.

Я усмехнулся.

— Ну да, не мелочь... Все примитивно, бедно, без выдумки... Хотя бы котлы поставили ровными рядами, легче самим ориентироваться. И дорогу сократит.

Он рыкнул:

— Мы не спешим. У нас впереди вечность.

— Тем более, — сказал я, — надо бы усовершенствовать кое-что, а то каленое железо... котлы с кипящей смолой... Стенки из чугуна? Сыродутного?

Он взглянул на меня в недоумении.

— А что, есть другой?

— Конечно, — заверил я. — Могу внести кое-какие рационализаторские предложения.

Он сказал раздраженно:

— Правила есть правила. Установлено еще во времена, когда вы дрались камнями и палками.

— И ничего не меняется?

Он жутко искривил харю со свиным пятачком так, что она в самом деле стала похожа на свиную.

— Кем?

— Ну да, — пробормотал я, — это как Конституция, нельзя менять, иначе потрясение основ. В данном случае потрясение основ Мироздания?

— Основ Мироздания, — повторил он грубо. — Ибо Мироздание — это единый Дом всего мира.

— Ого, — сказал я с уважением, — а бабы-то не знали... Хоромы Вельзевула ниже или дальше?

Он буркнул:

— У Вельзевула нет хоромов.

— А резиденция?

— Весь ад его резиденция, — ответил он резко. — Ничто не делается без его ведома, и, если ты его заинтересуешь, он призовет тебя...

— Призовет, — пробормотал я с опаской, — звучит устрашающе.

Он сказал с неприязнью:

— Лучше пусть наш повелитель, чем их.

Он указал пальцем наверх, вполне понятный жест, хотя понятия верха и низа пора пересмотреть, но ведь и деление ангелов на светлых и темных идет вовсе не по цвету.

Я ответил понятливо:

— Да-да, ты прав. Вообще здесь, уверен, все более правы чисто житейски, в то время как там наверху правы холодновато абстрактно.

Он протянул руку, указывая толстым пальцем с острым, как шип на спине доисторической рыбы, когтем.

— Иди вон туда.

— А что там?