Ричард Длинные Руки – штатгалтер

Он скептически хмыкнул, я впервые подумал, что хотя корону я в самом деле украл, даже спер, но система идентификации древних вещей: признают только своего владельца. На других либо не реагируют, либо не позволяют себя взять. Одни отбиваются, другие просто каким-то образом увеличивают гравитационную составляющую, так что их не поднять, даже не сдвинуть. Есть и такие, которые незримы для всех, кроме владельца. Так что если эта корона позволила себя взять, то ее прошлый хозяин точно заложил такой странный доступ... Как-нибудь на досуге подумаю, зачем он так сделал.

Я поискал взглядом на что бы сесть, придвинул ногой неприлично роскошную софу, сел в свободной позе, закинув обе руки за спинку, а Вельзевул продолжал всматриваться в меня пытливо и настороженно.

— Не хочешь сказать, — проговорил он, — и не надо. Это твои тайны. Но изменился ты очень сильно.

— Уйма времени прошла, — согласился я.

— Да? — переспросил он. — А мне казалось, вчера был одним, сегодня уже другой.

Я спросил с удовольствием, всем нам нравится, когда говорят о нас:

— Какой?

— Уверенный, — определил он мрачно. — В прошлый раз тебя всего трясло, когда меня увидел, хоть ты и старался не показать. А сейчас вон даже сел без спроса. Если и страшно, то уже умеешь не показывать вида. А вообще-то тебе уже и не так страшно.

Я прямо встретил его испытующий взгляд.

— Ты мудр, Вельзевул.

— Ну, спасибо... Это ты себе котел попросторнее выговариваешь?

— Ты много видел, — сказал я, — много понял. И даже меня в какой-то мере. Я сам только недавно заметил. И даже чуточку удивился.

— Да ну? — спросил он с сарказмом.

— Самую малость, — уточнил я. — Просто за последнее время столько всякого... что, если не повзрослеть рывком, так и сгинешь в песочнице. А взрослый может и спастись. Заодно и мир спасти, хотя кому он такой нужен?

Он спросил мощно:

— А что повзрослевший увидел?

— Что все не так, — ответил я, — как думалось в детстве.

— Ого!

— И даже, — сказал я, — ужасающий мир Светлых и Темных ангелов не совсем такой, каким представлялся. Как только начал это понимать... сразу перестал бояться.

Он сказал с неудовольствием:

— Ну-ну, продолжай.

— Что продолжать? — спросил я. — Я только сказал, что красивый трон. Могу уточнить, что очень красивый.

Он смотрел исподлобья зло и недоверчиво.

— А почему промолчал, что мы, могучие ангелы, и это у вас сперли? Что у нас ничего не было, все у вас заимствуем?

Я заверил торопливо:

— И в мыслях говорить такое не было!.. Чего я стал бы такое говорить?.. И так всем все понятно, зачем еще в глаза булавкой тыкать? Мы люди открытые, насчет соблюдения авторских прав еще не додумались. Воруйте идеи, пользуйтесь на здоровье! Нам не жалко. Завтра еще круче придумаем.

Он хмыкнул, лицо злое и расстроенное, уж и не знаю, из-за неудачного диспута или потому, что только теперь начинает проясняться, хоть и очень смутно, великий замысел Творца.

— Ладно, — сказал он, — что у тебя там за предложение?

— Коммерческое, — ответил я. — Для тебя крайне выгодное.

Он скептически хмыкнул.

— Ну да, так бы ты и сказал, что невыгодное. А тут еще и коммерческое, надо же! Это наверняка отдать тебе здесь все, а самому повеситься?

— Да бросьте, — сказал я, — ваше адское величество! Вы как-то обмолвились, что не хотели бы гибели человечества, так как почти все, как невинно убиенные, прямиком отправятся в рай, а на самом деле заслуживают сидеть здесь на самой горячей сковородке.

— Примерно так, — согласился он.

— Наши желания совпадают, — сказал я. — Так что могли бы посодействовать его спасению. Это, конечно, пустяки, но приятные пустяки.

— Тебе тоже, — сказал он с иронией, — хотелось бы спасти это племя?

— Да, — подтвердил я. — Человечество должно жить, так как человечество — это я, а остальные двуногие все это... ну, приятная декорация. Все предпочитаем приятное, не так ли? Вот здесь в аду весьма приятно, хожу и радуюсь, прям курорт! Я бы здесь такое устроил...

Он покрутил головой.

— Спасибо, не надо. Люди слишком... изобретательны. Так что у тебя за предложение? Да еще выгодное?

Он откинулся на спинку трона, глаза стали выпуклее, чем у жабы, что не портит облика, есть существа, что чем уродливее, тем привлекательнее.

— Коммерческое, — повторил я значительно.

Он вскинул брови.

— Коммерческое? Точно?

— В некоторой степени, — сказал я деловито.

— И выгодное? Для меня?

— Точно! — заверил я.

— А для тебя?

— Самую малость, — сказал я скромно. — Для тебя важнее, твое царство побольше, чем у меня.

Он спросил с подозрением:

— А чего ты вдруг решил сделать мне еще одну услугу? Да еще задаром?

— Из человеколюбия, — заверил я. — Люди любят человеков, а также окружающую природу. Ты как раз из нее, само олицетворение, а это звучит и возвышает. Люди сейчас даже пингвинов спасают, а ты еще тот пингвин!.. У меня сердце кровью обливается, если и это культурное наследие исчезнет под неумолимым натиском демократии и научного прогресса.

Он поморщился.

— Не темни. Говори, зачем явился. И помни, войти сюда легче, чем выйти.

— Я о Багровой Звезде, — сказал я.

Он поморщился.

— Что-то о ней новое?

— Представь себе, — сказал я.