Ричард Лаймон. Рассказы.

Мы слышали, что большие дети делают с маленькими, которых поймают на «сладости или гадости». Хотя с нами никогда такого не случалось, но поговаривали, что они иногда бросались яйцами. Или воровали сумки со сладостями. Мы даже слышали истории про то, как большие дети применяли пытки, вроде «крапивки»[21] или «розового пуза»[22], чего я и мои друзья боялись до ужаса… хотя мы не отказались бы использовать их друг на друге.

— Если что-нибудь пойдёт не так, бежим, как от чёрта.

Я был далеко не самым быстрым в нашей группке и такое решение никогда мне не нравилось.

— Может быть, нам лучше бы пойти назад.

— Ещё один квартал.

— А вдруг?…

— Кудах-тах-тах.

Последние несколько кварталов всегда были самыми лучшими. Мы устали и вымотались, всё глубже забираясь на неизвестную территорию, и время нашей прогулки подходило к концу. Всё чаще попадались дома, где не горел свет. Темнели лики тыквенных фонарей, где свечи задуло ветром или они догорели.

В любой момент на нас могла наброситься свирепая банда старших детей. За любой дверью нам мог встретиться незнакомец, замышляющий нечто большее, чем просто насыпать конфет.

Мы слышали всякие истории.

Истории про людей, у которых мебель сделана из костей, абажуры из кожи, а на кухне в сковородке скворчат печёнки маленьких детей.

Вдобавок наши родители смутно предостерегали нас насчёт мужчин, которые «что-то делают» с мальчиками и девочками. Мне никогда не говорили, что же именно они делают. Но если это чересчур ужасно, чтобы взрослые рассказывали об этом, то, наверное, это было что-то просто кошмарное.

Что может оказаться кошмарнее, чем заживо содрать кожу, слопать и наделать мебели?

Я не хотел этого узнавать.

Однако, в некотором смысле, всё-таки узнал.

И я приближался к каждому необычному дому со смесью ужаса и предвкушения. Чем темнее и старее был дом, тем лучше.

В том последнем квартале, под конец той хэллоуиновской ночи из моего детства, мы подошли к самому старому и самому тёмному из всех дому.

— А давайте здесь попробуем!

— Чокнулся?

— Пойдём!

— Всё равно, никто даже дверь не откроет.

— Наверное, и дома никого нет.

— По-моему, там вообще никто не живёт.

— Да эта хибара совсем рассыпается.

— Давайте плюнем на это.

— Может, лучше уже пойдём назад.

— Кудах-тах-тах.

— Мама с папой нас убьют.

— Нет, не станут.

— Уилл тоже.

— Уже очень поздно.

— Это в последний раз.

— Обещаешь?

— Слово скаута.

И вот мы пробрались через высокую траву и поднялись по деревянным ступенькам. Под нашими ботинками заскрипели доски крыльца. В наших сумках шуршало и звякало. Потом мы неподвижно застыли перед сетчатой дверью.

— Что-то я не уверен.

— Ну да, пора отсюда сваливать.

— Штанишки намочили, — Уилл позвонил в дверь.

— Эй, смотри.

Мы заглянули внутрь. Основная дверь, позади сетчатой, оказалась раскрытой настежь.

— Ой, ни фига себе.

— Тссс.

В глубине дома, в конце длинного тёмного коридора, появился мерцающий свет.

— Ой, ни фига себе.

В коридор шагнул мужчина со свечой в руке. Я не помню, как он выглядел. Я ничего о нём не помню… только то, насколько он нас перепугал.

Никто не завопил: «Сладость или гадость».

Мы развернулись и удрали. Мы пробегали кварталы и кварталы, и он не смог никого из нас схватить.

Наверное, это был просто обычный тип.

Но, пусть на миг, он действительно был страшилой, вылезшим в коридор, чтобы нас утащить.

В его доме имелась и мебель из костей, и абажуры из кожи, и печёнка на сковородке. Он был одним из тех самых злых и кошмарных монстров, которые «что-то делали» с мальчиками и девочками.

Если бы мы не сбежали побыстрее…

Не представляю, что он мог бы с нами сделать.

Что-то неописуемое.

Или, может, он кинул бы нам в сумки конфет и пожелал бы счастливого Хэллоуина.

Мы никогда этого не узнаем.

Но я всё-таки знаю.

Он одарил этот неповторимый Хэллоуин лакомством гораздо лучше конфет — лучше конфеток «Хёрши», розовых сигар из жвачки или рубиново-красных восковых губ — он вызвал у меня глубокое предвкушение ужаса.

Страшила, пусть только в наших сердцах.

Хэллоуиновский Санта.

Перевод: BertranD

Расскажи мне сказку

Richard Laymon. "Tell Me a Tale", 2001

— Зубы почистил? — спросил Гарольд.

Джош подтянул штаны своей пижамы "Spiderman", когда шагнул из коридора в гостиную. Он обнажил зубы для отцовской инспекции.

— Это значит, да?

Не прекращая скалиться, мальчик кивнул, потом повернул голову и уставился в экран телевизора.

— Чего смотришь? — спросил он. — Можно я тоже посмотрю?

— Боюсь, что не-е-ет, тебе уже пора спать.

Четырёхлетний белобрысый пацан продолжал пялиться в телевизор.

— А там про что? Выглядит страшно.

Гарольд нажал кнопку на пульте управления, отключая канал.

— Та-а-ак, время лезть под одеяло.

— Нет, не время, — сказал Джош невозмутимо и с полной уверенностью.

Имитируя голос рассерженного монстра, Гарольд прорычал:

— А я сказал — время!

— А-а-а! — Джош взвизгнул.

Он выскочил в освещённый коридор и побежал по нему, хихикая и размахивая руками, но у двери своей спальни резко остановился. Оглянувшись на отца, он больше не выглядел весёлым.