Рифейские горы

— А я ждал тебя… все эти дни… — он заговорил первым, смотрел ей в лицо с искренней радостью. Он заметно окреп, на ногах стоял твёрже, держался уверенней, только в охрипшем голосе осталась всё та же слабость.

На руке свежая повязка, каждая ссадина на теле промыта и обработана целебной мазью, на плечах тёплый плащ с капюшоном, отороченный колючим мехом. На ногах высокие узкие сапоги из оленьей кожи. Сейчас мараг сильно напоминал себя прежнего, того, каким запомнила его Ирида в их брачную ночь. Но тот странный блеск в глазах остался, несмотря на все старания кухарки. Что-то безумное, опасное во взгляде, какая-то нервная болезненная притягательность в истончённом лице.

Он по-прежнему красив, этот марагский царевич, хоть в нём и не осталось той юношески свежей застенчивости. Это был уже не мальчик — мужчина. Сильный, твёрдый, повзрослевший. И видя это, Ирида снова почувствовала укол сожаления. Они могли бы быть вместе, но боги развели их настолько далеко, что вряд ли они останутся хотя бы друзьями.

— Я не могу появляться здесь слишком часто, Кэйдар и так уже всё знает… — отозвалась не сразу Ирида, перекладывая плошку масляного светильника в другую руку. — Просто решила узнать, как ты…

Айвар в ответ плечами повёл, будто сам не мог для себя определить, как он. Жив, относительно здоров. Чего ещё можно хотеть в его-то положении? И так есть всё, что можно, спасибо Даиде и её заботам.

— Я слышала, ты поведёшь их к своим… в горы… Ты не боишься, что с твоими родными будет то же самое?

Мараг задумался, молчал довольно долго, будто и вправду думал с трудом. Ответил неохотно:

— Они не смогут туда попасть…

— Но ведь ты же сам поведёшь их!

— Волчья пасть… — начал Айвар, и Ирида перебила его:

— Вот именно! Кэйдар убьёт тебя или бросит в горах одного! Он сам сказал мне… А ты поверил ему? Поверил тому, что он сохранит тебе жизнь?

— Нет, ты же не знаешь, Ирида… — Он громко усмехнулся, подходя ближе всего на один шаг. — Из них тоже никто не вернётся обратно… Никто, слышишь?

Ирида непонимающе нахмурила брови, даже переспросить не успела, Айвар продолжил сам:

— Я заманю их туда, откуда никто не найдёт обратной дороги… — Рассмеялся глухим хриплым смехом. — В Волчью пасть! Их всех там накроет лавиной… Это опасное ущелье… Оттуда есть всего одна дорога, но зимой её никому не найти… Они все останутся там…

— А… А как же ты сам? — Ирида смерила его взглядом. — Что будет с тобой, ты подумал?

— Мне особо не из чего выбирать, — Айвар рассмеялся с горечью. — Я умру с радостью, если Кэйдар пойдёт за мной следом. Если всех их проглотит Волчья пасть…

В его смехе было что-то безумное, нескрываемая радость и предчувствие мести. Что-то зловещее и сильное, особая власть человека, выбранного богами вершить судьбы других.

Этот смех ещё долго эхом отзывался в ушах Ириды. Оглушённая, она шла по коридору, ничего не видя перед собой.

Он заманит их… Он убьёт их всех… Один?! Ему, как проводнику, будут доверять до последнего. Он готов погибнуть вместе с ними, но отомстить Кэйдару. Как же сильно Айвар ненавидит его, раз готов пойти даже на это. Это не ненависть бессильного, это не ненависть беззубого, загнанного в угол зверя, нет! Мараг убьёт его! Убьёт того, кого и ты ненавидишь тоже. Он обещал отомстить — и он отомстит!

Впору бы радоваться! Ты же сама об этом мечтала: отомстить Кэйдару! Ты сама и даже не раз пыталась его убить…

Вроде бы всё правильно, всё справедливо. И всё равно в душе и на сердце есть какое-то беспокойство, какое-то неприятие.

Вместе с Кэйдаром погибнут и другие. Многие. Тот же Лидас… И никто из них не знает, что судьба их уже кем-то предрешена. И кем? Марагом Айваром! Кэйдар его не выносит. Он и представить не может, что жизнь его теперь зависит от варвара.

А как ей быть сейчас? Должна ли она предупредить их? Хотя бы намекнуть? Промолчать — значит, взять на свою совесть сотню смертей. А если сказать? Кэйдар убьёт Айвара! Его смерть будет на тебе. Сможешь ли ты жить, зная об этом? Нет! Но как же тогда быть? Что делать? И зачем он только сказал тебе? Лучше бы ничего не знать, чем вот так мучиться теперь.

В смятенных чувствах Ирида возвращалась к себе, всё больше склоняясь к тому, что не стоило ей навещать марага. Он-то для себя уже всё решил, а ей теперь гадать и мучиться, как быть. Что так, что эдак — всё одно! Если б Кэйдар ехал в свои проклятые горы один, всё было бы куда проще. Что ж, пусть будет всё так, как угодно Богине. А я буду молчать!

Толкнула дверь обеими руками, выпустив края шали, сжимаемые пальцами у горла. Как хорошо, что час поздний, никто не видел, и Тирон уже спит. Днём он плохо спал, сейчас его ничем не разбудишь.

Кэйдар встретил её таким взглядом, что Ирида остановилась там, где стояла, на пороге. Он смотрел на неё сверху, чуть опустив подбородок, яростно сверкая огромными в полумраке глазами.

— Я… я… — Ирида судорожно сглотнула. — Вы — здесь… Уже ночь…

— Вот именно — ночь! — он говорил глухим низким голосом, выталкивая каждое слово через плотно стиснутые зубы так, будто сплёвывал. — И не смей врать мне…