Рихард Феникс. Море. Книга 3

— Встречаются и лучше, — фыркнул Мару и повёл Зраци в ночлежку к Арчибальду Ястребу, рассчитывая там встретить Бэна. Но не тут то было, зато старикашка в толстых очках подсказал, где найти лекарей, и новоиспечённые друзья отправились на неспешную прогулку по городу, выискивая нужный дом.

Недалеко от здания с большими окнами развернулась драма. В центре неплотного кольца людей две дамы в закрытых одеждах с вышитыми на груди солнцами громко тараторили, размахивали руками. Напротив них, покрасневший, с плотно сжатыми губами, стоял пухлый парень с медового цвета волосами, держа на руках мальчика лет семи. Позади парня возвышался крепкий, уже в возрасте, мужчина. Длинные лисьи хвосты его шапки лежали на могучих плечах, поднятый воротник тяжёлой куртки добавлял воинственности. Непохоже, что мужик был при оружии, но одного его вида хватало, чтобы подумать десять раз, прежде чем лезть на рожон. Мару, конечно, не собирался, но на всякий случай ускорил шаг. Мало ли, вдруг у этого хрыча какие претензии к Бэну.

— Мы придём ещё! Мы будем требовать у городового! — распалялись наперебой женщины.

— Как пожелаете, — разомкнул бледные губы паренёк. — Вы не можете забрать его силой. А он уходить отсюда не хочет.

— Ему там будет лучше!

Мару тронул одного зрителя за рукав, полюбопытствовал:

— Что это за вольный спектакль?

— Да эти чокнутые опять тянут лапы к нашему Ерши. А он, гляди, прикипел к лекарёнку Доброго — клещами не отодрать.

— А куда забрать?

— Да в храм свой. Говорю же: чокнутые! Они поклоняются мёртвому богу — Сойке-Пересмешнице. Как они её называют — Великомученица. Мол, в храмах своих собирают детей, что без родни остались. А Ерши-то наш, общий. Ему все в Макавари мама-папа. Пока лекарёныш не объявился, Ерши почти согласился с ними уйти. А теперь совсем никак.

— Да-а, незадача с этими ничейными, — протянул Мару и обернулся к Зраци. — Ты пока паломничал, встречал кого из этого храма?

Парень в оранжевой рясе покачал головой и сказал, наклонясь к уху собеседника:

— За пребывание здесь моё, слухи доходили разные: люди пропадают и дети в том числе. Доверия мёртвые боги не вызывают.

— Полностью с тобой согласен! — Мару раздвинул людей и вступил в круг, приковав к себе взгляды окружающих. — Прекрасные дамы, — обратился к крикуньям, обвился вокруг них, заглядывая в глаза, едва уловимо поправляя растрёпанные одежды, касаясь выбившихся из-под чепцов прядей, поглаживая руки и плечи. Женщины замолкли, не сходя с места, следя за человеком в пёстром. А тот, понизив голос почти до шёпота, ворковал: — Милые, очаровательные леди, не соблаговолите ли вы своими красотой и честью, своими изысканными манерами украшать этот, безусловно, не достойный вас город? Вы так чудесны, так добры. Ваши сердца, наверняка плачут от боли за обездоленных деток. И их беды становятся вашими, ложатся тяжким бременем на ваши хрупкие плечи…

Его ладони проскользили по широким, пухлым плечам одной из дам, и та закрыла глаза, медленно краснея. Другая ревниво глянула, но тут же ойкнула, когда смуглая рука легла на её поясницу, поднялась вверх, спустилась и снова вверх до затянутой в тугой воротничок шеи. Дамы невольно придвинулись к человеку в пёстром, а тот, не переставая их гладить, нараспев говорил:

— Мне больно смотреть, как ваши силы растрачиваются на это дитя. Я уверен: тут ему дом обеспечен. А в мире так много несчастных малышей, которые могут откликнуться на ваше страстное желание помочь. Они будут вам более благодарны. И вы сможете быть чуточку счастливее рядом с теми, кто открыт сердцем к вам так же широко, как и вы к нему.

— Вы… Вы нас заговариваете, — дрожащим полушёпотом возмутилась одна из дам и попыталась оттолкнуть Мару, но тот прижал её голову к себе и сказал что-то совсем неслышно, отчего женщина густо покраснела и ахнула.

— Вы такой негодник! — вступилась другая, одной рукой безуспешно расцепляя пальцы Мару на плече товарки, а другой крепче обнимая его за шею. — Как вы смеете святым послушницам говорить столь…

— Это всего лишь маленькая правда, очаровательная леди, — мурлыкнул он и потёрся кончиком носа о её щёку. — Я просто не хочу, чтобы вы, обе такие славные, растрачивали себя попусту в этом неблагодарном месте. Почему бы не отправиться в путь? В путь, туда, где не будет таких грубых мужланов, не понимающих истинной ценности ваших намерений⁈

— Но мы застряли тут надолго! Совсем непонятно, когда пойдёт хоть один караван в сторону Заккервира, — капризно ответила другая.

— Завтра в полдень. Я хочу вас проводить.

Подмигнув оторопевшему Бэну и продолжая лить сладкий сироп речей в покрасневшие под чепцами уши, Мару увёл женщин с площади, но через пару минут вернулся. Толпа уже разошлась, исчез и мужчина в лисьей шапке.

— Фух, прекрасные леди доставлены в свою гостиницу. Завтра они отправятся в иные места со своей великой целью и всё будет отлично. О, Бэн, ты себе ребёнка завёл?