Рико, Оскар и разбитое сердце

На скамейках сидели мамаши, рядом играли малыши. А некоторые люди просто лежали на травке и наслаждались солнышком. Палатка с мороженым обнаружилась на краю площади. Когда мы с Оскаром к ней подошли, продавщица посмотрела на нас и сощурилась. Можно было подумать, что ей нужны очки. Но я-то сразу понял: просто у нее плохое настроение. Наверняка она злится, что приходится мерзнуть в холодной палатке, когда на улице солнце. Возрастом она была примерно как мама. И тоже блондинка. Хотя всего вполовину маминой блондинистости. И даже на четверть не такая красивая.

– Добрый день, – сказал я. – Нам две порции, пожалуйста.

– В стаканчик или в вафельный рожок? – спросила продавщица очень нервным голосом. Я примерно так же себя чувствую, когда приходится смотреть передачу про народные песни у фрау Далинг.

– В рожок.

– Сколько шариков?

– Много.

Она закатила глаза, взяла очень большой рожок, выудила из миски с водой выскребалку-ковырялку для мороженого и нетерпеливо ей защелкала.

– Пожалуйста, шарик шоколадного, – сказал я. – А потом еще один. Шоколадного.

Она молча плюхнула два шарика в рожок и выжидающе посмотрела на меня.

– Пожалуйста, еще один.

ПЛЮХ!

– И еще.

Теперь глаза у продавщицы сделались совсем узенькими. И рот тоже.

– Мог бы сразу сказать, что тебе надо четыре шоколадного!

– Мне надо пять.

– Может, тебе лучше винтики в голове подкрутить, а, малыш? Желательно штук пять!

Нет, ну вообще! Я сжал губы. Аппетит от такого пропадает начисто! Я же не знал заранее, сколько мороженого мне захочется. Иначе сразу бы так и сказал.

В рожок приземлился пятый шарик шоколадного.

– Ну, всё, что ли?

– Спасибо.

– Спасибо, всё или спасибо, еще?

Я без слов вытянул руку и взял свой рожок. Вот ведь вредина какая!

Продавщица приподнялась на цыпочки, перегнулась через прилавок и посмотрела вниз на Оскара.

– Ну, а мы уже умеем считать до пяти?

– Мы умеем даже до семи, – сказал Оскар любезно. – Пожалуйста, в стаканчик. Клубничное, фисташковое, тирамису, ванильное, карамельное, лимонное, клубничное.

Мороженщица захлопнула рот и тихо скрипнула зубами – перед тем, как снова его открыть.

– То есть клубничного два раза?

– Да, но один шарик должен лежать в самом низу, а второй – в самом верху. И если можно, чтобы лимонное не касалось фисташкового. А ванильное – только если… В нем есть искусственные ароматизаторы?

– Сколько угодно, – продавщица улыбнулась очень злобно. Будто хотела сказать «да уж достаточно, чтобы потравить детей, которые так жутко действуют мне на нервы».

– Хорошо. – Мне не было видно, но я был готов поспорить, что за огромными темными очками у Оскара не дрогнула ни одна ресница. – Тогда лучше два шарика ванильного, а лимонного не надо. Настоящая ваниль – это орхидея, вы ведь знаете?

– Мне все равно.

Оскар уставился на продавщицу. Его маленькие пальцы с обгрызенными ногтями забарабанили по прилавку – та-рам, та-рам, та-рам. Не смущаясь, он продолжал:

– На Мадагаскаре и Реюньоне ваниль приходится опылять вручную с помощью кактусовых или бамбуковых колючек. Чтобы поставлять ее на мировой рынок в достаточном количестве.

– Да что ты говоришь!

Выскребалка снова защелкала. Первый шарик клубничного оказался в стаканчике.

– Это тяжелая работа, – та-рам, та-рам, – к тому же плохо оплачиваемая.

– Ну-ну.

ЩЕЛК – фисташковое, ЩЕЛК – тирамису…

– А искусственная ваниль совершенно безвредна.

– Да неужели? Так, еще раз: когда класть карамельное?

Пальцы Оскара затихли.

– Пятым по счету. Но мы договорились, что считаем до семи.

Мороженщица только фыркнула. Оскар повернулся ко мне:

– В твоем мороженом она, кстати, тоже есть.

Я уставился на свой рожок.

– Кто?

– Искусственная ваниль.

Я кивнул и осторожно дотронулся языком до мороженого. На вкус все было в порядке. Выскребалка за спиной щелкала все быстрее. Я вот еще ни разу не задумывался, что где-то кому-то плохо платят за то, чтобы кактусовыми колючками производить что-то съедобное – натуральное и безвредное, хотя то же самое можно сделать и искусственно.

Мороженщица перегнулась через прилавок и вручила Оскару его стаканчик. Я протянул ей десять евро. Получил сдачу и перед тем, как ссыпать в карман, сделал вид, что пересчитываю.

– Пока, – сказал я, – до скорой встречи.

Мороженщица наставила на нас ковырялку, как пистолет, и пробормотала что-то вроде «только через мой труп». Оскар весь покраснел. Если обозлится – чего доброго, совсем с катушек съедет! Я поскорей схватил его за руку и потянул за собой. Когда мы добрались до фонтана и уселись на бортик, цвет лица у него снова стал нормальным.

– Как вы съездили с папой в Данию? – спросил я. В основном чтобы отвлечь Оскара. – На открытке ты не очень много написал.

– Было холодно, – Оскар принялся ковырять верхний шарик мороженого. – Я рад, что вернулся. Там целыми днями шел дождь. А у тебя дома что было?

Свой вопрос он выпалил вслед за ответом без всякой паузы. Как будто хотел помешать мне спросить что-то еще. Похоже, в поездке к викингам Оскар с папой не особо ладили. А может, во всем был виноват датский дождь.