«Рим». Мир сериала

К. Жуков: Так точно. Для страны это был несомненный плюс, а для римской аристократии – минус. Это был удар, которого Цезарю простить местная знать не могла. Напомню, что уже ко временам Суллы (то есть к юности Цезаря) демократия аристократии (то есть правление олигархов) раздергала римскую землю на составляющие, и этот процесс не прекращался. Власть олигархии равно сепаратизм на местах, потому что каждый олигарх сам себе хозяин, он своей делянкой стремится управлять без участия коллег по опасному бизнесу. Поэтому так называемая демократия ко временам Цезаря фактически уже умерла. Стоял вопрос: развалится ли это все в ближайшее время или, наоборот, станет централизованным. Цезарь был объективным выразителем центростремительных процессов.

Д. Пучков: Чтобы все объединялось.

К. Жуков: Да. Ну а олигархия выступала прямым его противником. Так что в первую очередь это было столкновение объективных экономических интересов классов, а не человеческих интересов. Поэтому когда Цицерон говорит про расширение сената, нужно понимать, что в его словах зашифровано все, о чем я сейчас рассказал. Цицерон хотел вернуть все, как было в республике, как казалось, к идеальному состоянию, которое уже к тому времени пережило себя и идеальным даже приблизительно не являлось.

Тут прибывает на ковер беспощадный Ворен.

Д. Пучков: «Ну, Ворен, и что мне с тобой делать? Ослушался моего приказа, осмелился вмешаться в одобренную законом казнь. Это проявление грубейшего преступного неповиновения». – «Прошу извинения. Мне нет оправданий».

К. Жуков: «Прошу простить».

Д. Пучков: «Передо мной дилемма. По закону могу приказать сбросить тебя с Тарпейской скалы, но простодушный народ сделал из тебя и Пуллона великих героев. Если я вас накажу, народ будет разгневан». (Какой популизм неприкрытый!) «Я не хочу злить народ, значит, не могу тебя наказать. Если не могу наказать, значит, надо наградить (Следите за полетом политической мысли!), иначе покажусь слабым. Слушай, Цицерон, под всеобщее народное одобрение я назначаю Люция Ворена римским сенатором». Здорово, да? «А теперь вы все поражены. Ворен, ты будто Горгону увидал». – «Извини. Я потрясен!» – «Будешь выступать в сенате от лица народа?» – «Такая честь, если сочтешь меня достойным». – «Нет никого достойнее!» Как трогательно! «Первые недели держись рядом со мной». Вопли Цицерона: «Прости, я вынужден протестовать. Низкорожденный плебей в сенате это уже слишком, не обижайся, Ворен». – «Я не желаю скакать по аренам, Цицерон. Придется угождать народу другим способом». – «Построй еще один храм, убей кого-нибудь. Народу легко понравиться, но не так». – «Я хочу, чтобы сенат состоял из лучших людей Италии, а не только из пожилых римских богачей». – «Занятное намерение».

К. Жуков:

При словах «занятное намерение» все перечисленные персонажи убегают из здания сената. Все это немножко странно. Раз Люций Ворен – магистрат, он не может быть сенатором. А вот демобилизовавшись, он автоматически туда попадет. И что там Цицерон рассказывает про низкорожденных плебеев? Он сам не шибко-то…

Д. Пучков: Высокорожденный.

К. Жуков: Да-да-да. Другое дело, что старинные плебейские роды выбились на самые верха римской власти.

Д. Пучков: Выше некуда.

К. Жуков:

Некоторые патриции переходили в плебеи, если того требовала политическая обстановка. Плебей ты или не плебей – это уже ничего не значило. А в фильме они постоянно говорят «низкорожденный плебей». Какая разница? Сами-то они кто?

Поска, оказавшись наедине с Цезарем и Марком Антонием, говорит, что надо быть осторожнее и ходить везде с охраной.

Д. Пучков: «Многих обозлишь своими галлами, кельтами, плебеями и прочими. Надо удвоить стражу». – «Я говорил то же самое. Разве он слушает?»

К. Жуков: Это Марк Антоний.

Д. Пучков:

«Стража не подпустит врагов». – «А как быть с друзьями?» (Вот полет политической мысли!) – «Ты обо мне? Уверяю, у меня нет дурных намерений». – «Я знаю, хоть ты и способен на всякие гадости». – «Спасибо!» – «Но если бы хотел меня предать, давно бы уже предал». – «Ну, ты не думай, искушение-то было». – «Значит, никакой стражи, понадеешься на Фортуну. Очень хорошо, очень праведно». – «Хватит ворчать, как старая бабка. Кто посмеет поднять на меня руку, когда рядом беспощадный Люций Ворен?!» – «Умно». – «Столько лет вместе, а ты до сих пор удивляешься, что я сам могу завязывать сандалии». Вот принято решение достойное, так сказать, мегапредводителя древности.

К. Жуков: Да. Припас себе верного сенатора и бодигарда в одном лице.

Д. Пучков: Да.

К. Жуков: Хотя непонятно, что этот бодигард при наличии 900 сенаторов в состоянии будет сделать. Если захотели бы затоптать – затоптали бы. В результате так и произошло.

Д. Пучков: Даже десятка человек хватило бы.