Рим. Цена величия

– Подозреваю, что этим человеком был Макрон. Ревность изводила его, ведь я, желая порвать наши отношения, не отвечала на его письма и не виделась с ним. Кто знает, может, ему тоже, как и мне, нужно было кому-то выплеснуть свою печаль? Но он неверно выбрал друга. После твоих слов я обязательно расспрошу его. Думаю, он не скроет от меня, имела ли место доверительная беседа меж ними.

– Даже если так и было, то вред, который Макрон нанес вам обоим, непоправим, – печально сказала Ливилла. – Сам того не осознавая, он сунул палку в осиное гнездо. Никто не знает, кроме меня, что Друзилла была любовницей Ирода Агриппы еще до замужества.

Клавдилла с изумлением посмотрела на подругу. Нехорошее предчувствие сжало сердце.

– А недавно Лонгин жаловался, а он всегда и всем подряд делает это, моему Виницию, что Друзилла, как он выследил, ездит в дом гетеры Пираллиды, – продолжила Ливилла. – Подобная дружба – позор для знатной матроны, но Друзилла вряд ли задумывается над этим. Кассий – дурак, что до сих пор не развелся с ней, она бесчестит его имя, а он делает вид, что ни о чем не знает.

Юния задумалась. Кое-что в этой темной истории начало проясняться. По крайней мере, теперь она уже знала, что совершила ошибку, позволив Друзилле вернуться. Надо было держать эту злобную фурию подальше от Рима. И напрасно она затеяла ссору с Пираллидой, не стоило лезть не в свои дела. Пусть бы Агенобарб жил с ней, нет же, пожалела подругу, а навредила себе. Пираллиде известна ее страшная тайна, да и она сама преступила грань, зайдя далеко в своих угрозах и проговорившись, что убрала с дороги мешавшего ей человека. А умному нетрудно догадаться, что этим человеком была ее мачеха. И Ливилла вдруг, будто угадав ход ее мыслей, произнесла:

– Забыла упомянуть. Киприда, жена Ирода, еще давно мне жаловалась, что Агриппа – любовник Пираллиды.

У Юнии потемнело в глазах. Дыхание перехватило от ужаса. Сколько непоправимых ошибок она уже совершила в слепой самонадеянности, даже не потрудившись разузнать о личности Ирода Агриппы. Ведь предупреждал ее Клавдий! Что же делать теперь? Проклятый иудей наверняка уже знает правду о пожаре Авентина. «О, Геката, почему ты не охранила меня?!»

Ливилла испуганно дернула ее за рукав:

– Ты так побледнела. Что с тобой, Юния?

Клавдилла усилием воли овладела собой и попыталась улыбнуться.

– Переживаю, не будет ли Гай разыскивать меня. Юлий Луп должен был доставить от меня письмо, – сказала она, пытаясь прекратить опасный разговор. В голове ее зрела мысль о немедленном возвращении. Нужен был совет Клавдия.

– Сегодня скачки, – ответила Ливилла. – Он ни за что не пропустит. Евтих вчера победил в десяти из двенадцати заездов. А сегодня Калигула увеличил их число до двадцати. Каждая победа «зеленых» приносит ему много денег. Инцитату была пожалована золотая сбруя, и дождь сестерциев обильно пролился на Евтиха.

Клавдилла безразлично пожала плечами. Она не так увлекалась скачками, как ее супруг. Гораздо больше ее привлекал театр. Она с удовольствием одаривала Мнестера и Аппелеса, восторгаясь их несравненным талантом.

Юния настояла на немедленном отъезде в Рим, несмотря на слабые протесты Ливиллы, желавшей остаться в дивном дворце.

LXX

Итак, Ироду известно многое. Так уж получилось, что ее враги – его давние друзья. Друзилла, обезумевшая от ревности, и гетера – жрица темной богини. Этот триумвират опасен. Разделяй и властвуй – кажется, так учил Сулла?

Должно быть средство, чтобы рассорить их и расправиться с каждым поодиночке. Клавдий должен помочь.

Антония встретила ее неприветливо и, даже не предложив присесть, сразу сообщила, что ее сын уехал в Капую и вернется к следующей нундине. Разочарованная Клавдилла ушла, с ехидцей пожелав старухе доброго здравия.

Калигула от души обрадовался, когда она прошла к нему в ложу в Большом цирке. Шел последний заезд, и, крепко прижав ее к себе, он криками подбадривал Евтиха, отстающего на своей квадриге от «голубого» возницы. Гай пребывал в дурном настроении, но постарался скрыть от Юнии, что проиграл десять тысяч сестерциев. Однако Клавдилла сразу же поинтересовалась размером проигрыша и в наказание повезла его с собой в театр Помпея на пантомиму, где выступал Мнестер. Калигула ворчал всю пьесу, не обращая внимания, как сердится сидящая рядом Агриппинилла.

Ложу рядом занимала Киприда, жена Ирода, со старшей дочерью. Юния с улыбкой ответила на их приветствия, поинтересовавшись, где сам Агриппа. Киприда безучастно сказала, что не видела его уже три дня. Клавдилла мысленно удивилась такой холодности.