Матери сказали, что директор в малярных мастерских. Когда ее потертое пальто из синего драпа с залохматившейся чернобуркой скрылось за тесовой калиткой, вместо того чтобы пройти в изолятор и переложить из авоськи гостинцы матери в тумбочку, вышла из холла и побрела под соснами вдоль забора. Ноги сами привели к пеньку. Торопливо опустилась на него, пристроила рядом авоську с банками и кульками.
День с утра выдался пасмурный, порошило снежной крупой. Но пока они сидели с матерью в холле, солнце пробило облака, и теперь по земле стлался пар. Он шел от черных влажных плешин на пригорках и между стволов, укрывая их подножия. Курился понизу и поднимался все выше. Все вокруг словно бы обновилось. Сосны помолодели, хвоя зазеленела ярче. И тучи над их вершинами, только что серые, лохматые, округлились и превратились в белые, совсем летние облака. А солнце лилось с неба потоком, щедрое, и земля дышала, влажная, разомлевшая от тепла. Казалось, вот-вот, еще немного и услышишь стук ее сердца.
Изменился и город вдали, взбираясь по сопкам в белой дымке. И все вокруг было полно такой неизъяснимой красоты и прелести, родное до боли в сердце, что у нее вдруг навернулись на глаза слезы.
Так ведь это еще не все — ее беда, ее разочарование! Жизнь-то продолжается, и она так хороша, что достаточно уже хотя бы только видеть ее, вдыхать этот чистый влажный воздух, слышать запах оттаявшей земли, нагретой солнцем сосновой хвои. Это только она, Ритка, такая несчастливая, но счастье-то все равно существует на свете! Есть и люди хорошие, не все же такие, как Андрей!.. Да, а он все-таки решил написать ей!
Достала письмо, но не распечатала его, посидела с конвертом в руках, не в силах оторвать взора от того, что происходило вокруг. Все! Кончилась зима, отлютовала, и впереди первая, самая радостная зелень, фиолетовое пламя багульника на сопках, яркие жарки с резными листьями и прохладная речная волна, и теплые, как парное молоко, долгие июньские сумерки, когда заря сходится с зарей. Все это снова будет когда-нибудь и у нее, Ритки. И зачем ей кто-то еще? Можно великолепно обойтись и одной.
Прежде чем распечатать конверт, оглядела его. Письмо было толстое, возможно, в конверт вложена фотокарточка? Писать Андрей, насколько она помнит, не очень-то горазд. Ну, конечно, всего полстранички!
Он писал, что вкалывает в тайге, в леспромхозе, что житуха вообще-то ничего, только вот со жратвой не очень-то, а его муттер, видать, так увлечена своей семейной жизнью, что он не может допроситься у нее посылки. Вернее, посылки-то она шлет, но все какую-то ерунду — чеснок, сахар, Шерстяные носки. Выражал надежду, что уж она-то, Ритка, не заставит его долго ждать ответа и сообщит свой точный адрес.
После подписи; «твой А.» — была приписка:
Стихи были переписаны на отдельном листке и уже другим почерком. Прочитала их раз, другой…
«В окна хлещет проливным дождем, сохнут полинялые тужурки…» Сохнут под дождем?.. А это вот: «И даже глубже» автору понадобилось явно для рифмы. А вообще-то ничего написано. Видишь этих парней. «Умные о стоящем грустят, глупый о потерях мелких тужит». Интересно, кто он, этот автор? За что, за какие проступки оказался там, рядом с Андреем? Но он лучше Андрея. Прозорливее, умнее даже. Конечно! И это хорошо, что рядом с Андреем есть такие. Может, и он научится думать? Научится ли? Пока по его письму не видно… Нет, не пошлет она Андрею свой адрес! И что она ему напишет? Полное письмо упреков? Так ей себя надо больше упрекать.