Ритм войны. Том 1

«Ты рассказала Адолину о попытке обворовать Ясну, – проговорила Сияющая. – Отлично сработано. Все было не так уж плохо, правда?»

Правда. Все прошло не так уж плохо. Но это было наименьшее из ее преступлений. Другие были темнее, спрятаны глубоко – так глубоко, что она, честно говоря, не могла их вспомнить. И не хотела.

В конце концов странный спрен тумана подплыл ближе. Казалось, что переменчивые очертания этого существа будет трудно запечатлеть. Оно было точно пар, каким-то образом заключенный в человекоподобную форму, сдерживаемую одеждой и этой странной маской.

Шаллан открыла новую страницу и начала рисовать, но спрен – она назвалась Спящей Наяву – заглянула в альбом.

– О, – сказала она. – Здесь только я?

– А чего ты ожидала? – спросил Адолин.

– Она упоминала о Несотворенных ранее, – сказала Спящая Наяву. – Я думала, она их рисует.

Шаллан замерла с поднятым карандашом:

– Ты что-нибудь знаешь о Несотворенных?

– Почти ничего. Что ты хочешь знать?

– Что случилось с Ба-Адо-Мишрам? – нетерпеливо спросила Шаллан. – Какой она была? Как она связалась с певцами и почему они стали паршунами после того, как ее поймали в ловушку?

– Отличные вопросы.

– И… – подтолкнул ее Адолин.

– Я же сказала, что почти ничего не знаю. Я тоже нахожу эти вопросы захватывающими. То, чему ты удивляешься, мне о многом говорит.

Она двинулась прочь.

– Серьезно? – спросила Шаллан. – Ты совсем ничего не знаешь о Ба-Адо-Мишрам!

– Я еще не ожила, когда она была на свободе, – сказала Спящая Наяву. – Если хочешь узнать больше, спроси Вестников. Я слышала, что несколько их участвовали в ее связывании. Налан. Келек. Найди их, спроси.

И она удалилась, скорее плывя, чем ступая, хотя у нее были ноги и ступни.

– Мне от нее не по себе, – признался Адолин.

– Ага, – сказала Шаллан, откладывая альбом и беря миску с едой – теперь уже холодной, но все еще вкусной. – Но в каком-то смысле это утешает. Спрены должны быть чуждыми, должны иметь свои собственные способы мышления и речи. Мне нравится, что Спящая Наяву немного странная.

– Тебе просто нравится компания, – сказал Адолин.

Шаллан улыбнулась, но слова спрена остались с ней.

«Там были Вестники. А Вестники были главным объектом внимания Сынов Чести, чьего предводителя Мрейз послал меня выследить».

Все связано. Она должна придумать, как распутать этот клубок – и при этом самой не запутаться окончательно.

25. Обитель милосердия

Каприз был не слишком полезен, а Милосердие меня беспокоит. Я действительно считаю, что Доблесть благоразумна, и предлагаю снова обратиться к ней. По ее мнению, с вашего последнего разговора прошло слишком много времени.

– Мне очень жаль, светлорд, – сказала ревнительница. Проходя через комнату, она поднимала с пола подушки и собирала в стопку. – Я знаю человека, которого вы ищете, но его здесь больше нет.

– Вы отпустили его? – спросил Каладин, следуя за ней.

– Нет, светлорд. Не совсем.

Она протянула ему стопку подушек, явно ожидая, что он их возьмет, а сама прошла к следующему ряду и продолжила сборы.

Каладин последовал за ней, удерживая на весу стопку подушек. Они с Тефтом все еще разыскивали пропавшего дядю беженки. Его звали Норил, и отец Каладина помнил этого человека – что неудивительно, учитывая почти сверхчеловеческую способность Лирина запоминать людей и лица.

Норил, ранее потерявший руку, прибыл в Под в тот же день, когда Каладин привел летающий корабль. У него имелись признаки сильного шока, поэтому Лирин проследил за ним и убедился, что этот человек попал на воздушный корабль в Уритиру.

После прибытия корабля в башню воцарилась неразбериха. Ошеломленный количеством беженцев и их недугами, Лирин отправил Норила к ревнителям. К ним сегодня и пришли Каладин с Тефтом. Странно было тратить столько времени на поиски одного человека, когда нужно было осмотреть много пациентов. Визит сюда не был особенно эффективным способом решения проблемы.

К сожалению, это была та часть работы лекаря, которой Каладин так и не овладел. Отказаться от одного, чтобы спасти двух других? Конечно, в принципе это было здорово. Но такой поступок причинил бы боль.

Каладин шел рядом с ревнительницей, а Тефт прислонился к стене у входа в комнату. В остальном она была пуста, хотя, судя по рядам подушек, здесь проходили какие-то тренировки или уроки.

– Если вы не отпустили Норила, – сказал Каладин, – что с ним случилось?

– Мы отправили его дальше, – объяснила ревнительница. Она держала так много подушек, что совершенно скрылась за этой грудой. – Мы здесь занимаемся физическими недугами, помогаем вернуть к нормальной жизни тех, кто потерял конечности, глаза или слух в бою. Да, у него осталась только одна рука, но истинные его раны – глубже.