Ритм войны. Том 2

Остальные загудели в ритме утешения. Они все понимали. Почему Эшонай раньше с таким трудом удавалось убеждать соплеменников? Была ли теперешняя легкость вызвана связью, которую она чувствовала с этими слушателями, первыми боеформами?

Эта форма могла научить ее стольким вещам, позволить провести столько экспериментов. Она почувствовала, что ее шаг стал пружинистым. Возможно, это была лучшая форма для исследования мира – можно перепрыгивать препятствия, бегать быстрее. Так много возможностей.

Они вошли в город. Воины ее семьи – те, кто бросал свои копья, – рысью следовали позади, немедленно признав власть боеформ. Когда они проходили мимо хижины Шарефеля, Эшонай снова увидела Венли, притаившуюся в тени. В каком-то смысле это была ее победа.

Эшонай, вероятно, должна была пойти поздравить сестру, но не могла заставить себя сделать это. Венли не нуждалась в песнях восхваления. Она и так была достаточно надменной.

Вместо этого Эшонай повела группу к буревому убежищу, откуда выходили остальные члены их семьи. Каждый должен был полюбоваться новой формой вблизи.

69. Чистые тоны Рошара

Пришло время поработать в уединении.

Из «Ритма войны», с. 27

Навани ударила по камертону и прикоснулась им к светящемуся бриллианту. Когда она отодвинула инструмент от самосвета, за ним потянулась тончайшая светящаяся линия; бывшая королева коснулась камертоном пустого бриллианта – и буресвет потек в него. Передача продолжалась до тех пор, пока камертон заставлял вибрировать второй камень.

«Иногда я думаю о нем как о газе, – подумала она, делая заметки о скорости потока. – А иногда – как о жидкости. Я продолжаю колебаться между тем и другим, пытаясь сделать выбор, но оба варианта обязаны оказаться неправильными. Буресвет – это нечто иное, обладающее некоторыми свойствами как жидкости, так и газа».

После завершения контрольного эксперимента – и подсчета времени, которое ушло на перетекание буресвета, – она поставила другой, настоящий. Она устроила его в большом стальном ящике, созданном ее учеными специально для опасных опытов; он был определенной формы, духозаклятый, с оконцем из толстого стекла. Она заставила врагов притащить его из коридора снаружи, а затем взгромоздить на стол.

Она сомневалась, что это спасет ее от потенциального взрыва, но так как у ящика не было крышки, сила разрушения должна была пойти вверх – и пока Навани находилась ниже и наблюдала через смотровое окно, это должно было послужить достаточной защитой.

Это было лучшее, что она могла сделать в подобных трудных обстоятельствах. Она сказала певцам, что принимает обычные меры предосторожности, и постаралась не показать им, что ожидает взрыва. По правде говоря, его и впрямь не стоило бояться – ведь сфера, которая убила ее ученых, была заряжена чем-то другим. Навани пока что не понимала, чем именно. В глубине души она была убеждена, что смешение пустотного и буревого света спровоцирует не взрыв, а возникновение новой разновидности света. Чего-то похожего на башнесвет.

Она начала следующий эксперимент так же, как и предыдущий: извлекла буресвет из одного бриллианта и направила к другому. Затем, взяв щипцами камень, заряженный пустосветом, осторожно поместила его в самый центр потока, между бриллиантом с буресветом и камертоном.

Буресвет вообще не отреагировал на пустосветный бриллиант. Он просто струился вокруг темного камня и продолжал перетекать к бриллианту-сосуду. Когда звучание камертона затихло, поток ослабел. Когда он совсем замолчал, буресвет, висевший в воздухе между двумя бриллиантами, вспыхнул и исчез.

Ну, она и не ожидала получить результат так быстро. Теперь новый опыт, получше. Несколько дней Навани трудилась над единственной гипотезой: если буресвет реагирует на звук, то пустосвет и башнесвет – тоже. Ей нужно было пройти ускоренный курс по теории музыки, чтобы как следует проверить эту идею.

Традиционный алетийский лад включал десять нот – или, если точнее, две квинты по пять. Он считался правильным и пристойным, все величайшие и самые знаменитые композиции основывались на этом звукоряде. Однако в мире существовали и другие лады, десятки альтернатив. Например, тайленцы предпочитали звукоряд из двенадцати тонов. Странное число, однако в математическом смысле двенадцать составляющих лада – они назывались «ступенями» – выглядели красиво.

Исследуя тон, создаваемый камертоном, Навани обнаружила нечто невероятное. В древности люди использовали трехнотную гамму, и сохранились лишь некоторые композиции, созданные на ее основе. Тон, который привлекал буресвет, был первой из трех нот этой древней гаммы. С некоторым усилием – потребовалось послать Сплавленного в Холинар через Врата, чтобы совершить набег на королевскую консерваторию, – она раздобыла камертоны для двух других нот. К ее радости, пустосвет откликнулся на последнюю из них.