Ритуал привлечения денег

– А куда ж ему деться? В том же доме и живет. Только приставку к прозвищу получил, потому что не женился. Бабка померла, агроном уехал. А Ермошка так и живет один в своем просторном доме, – продолжала она рассказ.

– После того как агронома перевели, он не потерял связи с совхозом?

– Это как же? – не поняла вопроса женщина.

– Ну, приезжал ли, навещал, может, помогал чем-то родному совхозу?

– Чтобы помогал, не слышала, а к Ермошке иной раз наведывался. Видно, сдружились за пять-то лет под одной крышей.

– Большое вам спасибо за интервью. Вы мне очень помогли, – решив, что пора закругляться, произнесла я.

– Это чего ж, все, что ли? – войдя во вкус, спросила она. – Я думала, интервью часа по два длятся. Пока все вопросы не кончатся.

– По-разному бывает, – ответила я. – Да вы не волнуйтесь, я к вам еще не раз вернусь. Просто, сначала надо общее впечатление от поселка получить, а потом детали уточнять. Прием такой специальный. Чтобы журналист мог сохранить собственный взгляд, а не смотреть на объект глазами того, кого интервьюировал.

– Что ж я, не понимаю? Ясно дело, сперва осмотреться надо, – закивала головой женщина и, возвращаясь к профессиональным обязанностям, спросила: – Так вы телеграмму отправлять будете?

– Непременно.

Продиктовав адрес известного столичного издательства, я расплатилась за телеграмму и, уходя, задала главный вопрос:

– Не подскажете, где находится дом бобыля Ермошки?

– Как с почты выйдете, поверните направо. Дойдете до конца улицы, свернете влево. Там сначала пустырь идет, а за пустырем дом Ермошки. Его ни с каким домом не спутаешь. Белый, каменный, крыша листовым железом обита.

– А на автомобиле проехать туда можно?

– А как же? Ермошка мужик зажиточный. У него и легковушка имеется, и трактор, культиватор с сеялкой. Ему бездорожье как рыбаку засуха, – нахваливала хозяйство Ермошки женщина.

– Еще раз спасибо за интервью, – поблагодарила я, прощаясь.

Пешком через пустырь я не пошла. Решила рискнуть. Если Ермошки дома нет, а мои предположения подтвердятся, тогда машина будет просто необходима. Вдруг удастся вызволить заложника без лишних переговоров? Ведь не с террористами, в конце концов, я дело имею. Проделав весь путь, указанный работницей почты, я выехала из поселка и оказалась на пустыре. Правда, я бы назвала его несколько иначе, так как пустырь этот сплошь зарос высоким кустарником и сорными травами. На то, что позади бесхозной территории располагается жилье, указывала только грейдерная дорога.

Заросли кончились внезапно. Просто оборвались, и моему взору предстал чудесный деревенский пейзаж, прямо как с картины какого-нибудь знаменитого художника. Выселки в пять домов. Четыре домишка малюсенькие, заборчики вокруг них покосившиеся, дождями и снегом вычерненные. Деревца в палисадничках чахлые. А пятый – чисто терем! Высокий, добротный. Терем окружал глухой забор в человеческий рост. И без расспросов было ясно, какой из домов принадлежит Ермошке.

Поискав глазами укромное место, куда бы можно было поставить машину так, чтобы она и внимания не привлекала, и под рукой в нужный момент оказалась, я остановила свой выбор на небольшом пролеске, отгороженном от жилых домов штакетником. Спрятав машину подальше от любопытных глаз, я направилась на выселки. Сначала я решила осмотреть местность. Не выходя на дорогу, я пробралась окольными путями до ближнего дома. Заглянув во двор, никого не увидела. Присмотревшись внимательней, поняла, что дом заброшенный. Окна зияли пустыми рамами, крыльцо прогнило и провалилось. Отыскав лазейку, я скользнула внутрь, пересекла двор и прильнула к забору. Он располагался прямо напротив богатого терема. Конечно, разглядеть, что творится во дворе терема, я не могла. В заборе не было ни щелки. Зато дорога просматривалась отлично. Правда, толку от этого было чуть, так как она пустовала.

Постояв у забора десять минут, я решила воспользоваться чердачным помещением заброшенного дома, чтобы посмотреть, что происходит у соседей. Слуховое окно на чердаке было скрыто от глаз соседей, поэтому я подставила к нему лестницу и стала подниматься. Ступени лестницы скрипели, но выдерживали мой вес. Достигнув вожделенной цели, я подтянулась на руках, проскользнула в оконный проем и, осторожно передвигаясь в полутьме чердака, стала искать подходящее для наблюдения отверстие.

Удобного места не нашла. Пришлось, подобрав в рухляди железный прут, поработать руками. Отколов кусок доски, я отшвырнула прут в сторону и заняла наблюдательный пост. Теперь двор Ермошки, вернее, большая его часть была передо мной как на ладони. Долгих двадцать минут ничего не происходило. Потом из дверей дома вышел коренастый мужичок не первой свежести. Фуражка с длинным козырьком не давала возможности рассмотреть его лицо. Не глядя по сторонам, мужичок завернул за угол дома и скрылся в одной из надворных построек. В руках мужик нес плетеную корзину, какую в деревнях обычно используют для сбора грибов. То, что лежало в корзине, было накрыто кухонным полотенцем. Виднелся лишь край пластиковой бутылки.