Род волка

С трудом завязав последний узел, он отставил сосуд в сторону и решил, что надо будет на досуге изобрести первую в этом мире пробку. Иначе он рискует уподобиться правителям одной отдельно взятой страны, которые в свое время устроили буквально геноцид собственного народа. С беспримерной жестокостью и цинизмом они монополизировали производство алкогольных напитков, а самый популярный из них стали выпускать в сосудах без пробок. Не совсем, конечно, без пробок, но с такими, что, открыв бутылку, обратно ее ну никак не закрыть! Что оставалось делать людям? Только допивать... С другой стороны, отсутствие многоразовых пробок воспитывало в массах коллективизм и чувство локтя, люди учились думать, точнее, соображать втроем... А цифры тогда были заковыристые: 2-87, 3-62, 4-12 — ни одна на три без остатка не делится! Было над чем раскинуть мозгами...

«Впрочем, что это я всё о грустном? — удивился Семен и посмотрел по сторонам. Мир вокруг был исполнен красоты и гармонии: облака плыли, листва шелестела, вода журчала, костер дымил, собаки тявкали, а на берегу копошилась маленькая светловолосая женщина, в которой он за столько лет (пардон — дней) так и не нашел серьезных недостатков. — Хорошо-то как, — подумал Семен, откидываясь на спину и вытягивая ноги. — Всё-таки есть глубокая сермяжная правда в том, чтобы вот так, по-первобытному, посидеть у костра, поесть мяса и отдыхать в ожидании, когда твоя женщина домоет посуду, чтобы заняться с ней кое-чем для души. Как хорошо быть могучим Семхоном, который со временем, может быть, станет великим вождем и пророком. Он будет давать советы народам, прекращать войны, учить людей земледелию. В этом жестоком мире воцарятся мир и благоволение: Семхон запретит насилие, введет деньги и демократию, научит людей ткать ткани и шить из них трусы для мужчин и лифчики для женщин, а потом построит первую в мире телегу. А еще надо будет приручить бизонов или этих быков с прямыми рогами, чтобы доить ихних коров и делать из молока сыр — российский, пошехонский, голландский и камамбер. Нет, камамбер, пожалуй, не надо — вот еще, продукт переводить! А еще лучше приручить мамонтов! Интересно, мамонтихи будут доиться? Нет, этим, которые в самолете, ни за что не понять, как прекрасно жить в мире, у которого всё впереди! Они там сидят в креслах, жуют подогретые куриные ножки и накалывают на пластмассовые вилки мятые шарики зеленого горошка — вот дураки-то!» Последняя мысль так понравилась Семену, что он засмеялся и тихонько запел песенку из фильма, который так и не удосужился посмотреть:

И осталась в нэбе бэлая полоска,

Чистая, как память о тэбе...

Между тем белая полоска в небе перестала удлиняться и начала тихо таять.

— Что?!! — Семен вскочил на ноги, забыв о том, что совсем недавно не смог выполнить это упражнение даже из положения сидя. — Ветка! Иди сюда!! Бросай всё и иди!

— Что случилось, Семхон?

— Смотри вон туда! — Семен обнял девушку за плечи и упер в небо указательный палец вытянутой руки. — Видишь?

— Конечно! А что надо видеть?

— Полоска, черточка беленькая! Она есть или ее нет? Далеко-далеко вверху, а? Есть или нет?

— Ну, есть, кажется...

— Ты раньше такое видела? Говори! Вспомни! Ну!!

— Н-не знаю, я же не смотрела... А что это?

— Неважно, — пробормотал Семен. — Я всё равно не смогу тебе объяснить. Ты точно никогда не видела ничего странного в небе?

— А что там может быть? Солнце, Луна, звезды, облака, птицы летают, мухи всякие... Что еще?

— Кроме этого ты никогда ничего не видела? Точно? Ну, ладно...

Ветка глянула на своего мужчину с недоумением, пожала плечами и отправилась обратно к берегу — она, собственно говоря, нормальным его никогда и не считала, но разве это плохо? В конце концов, главное, что он есть.

Семен созерцал небесную высь до тех пор, пока инверсионный след не исчез полностью. «Нужен контрольный замер, — решил он. — Умные женщины имеют обычай говорить мужчинам именно то, что те хотят услышать. Вместо правды».

Он подошел к воде.

— Ну-ка, красавица, глянь еще раз в небо. У меня глаза слезятся, никак не разберу; эта полоска изогнулась вправо или влево? Раньше вроде прямая была, а?

— Да, прямая, — подтвердила Ветка и прищурилась. — Но сейчас почему-то ничего нет. Или я не туда смотрю?

— Между вот этими облаками и чуть в сторону — да вон же она!

— Нет, Семхон, — покачала головой девушка. — Ни там, ни здесь ничего нет. Раньше была такая... ну, как царапинка на коже, только белая, а теперь нет.

— Молодец, Веточка! — Семен устало опустился на корточки и огладил ее бедро. — Там действительно ничего нет — я пошутил. Не обманывай меня никогда, ладно?

— Да я и не умею, Семхон!

* * *