Родник пробивает камни

А тут, как на грех, по заданию Ленина Дзержинский уехал в Петроград — расследовать убийство Урицкого. Все складывалось как нельзя хуже. Был бы в Москве сам Дзержинский, тот, конечно, не допустил бы, чтобы случилась беда. Вся разномастная контра боялась его как огня. Не послушался Ильич Загорского, даже вроде бы, как показалось товарищам из МК, которые слышали этот телефонный разговор, обиделся, что это решение приняли без него. Обещал после митинга приехать в МК. У него уже путевка была выписана на завод Михельсона, рабочие ждали. И Ильич обещал в этот день приехать. Это был самый его любимый завод в Москве. А потом, он считал: чем обстановка в стране опаснее, тем его встречи с рабочими необходимее. Он приехал вечером. Как всегда, рабочие собрались в гранатном цехе. Яблоку было негде упасть. — Петр Егорович показал рукой в сторону трехэтажного длинного здания заводоуправления. — Этого дома тогда не было. Тут стоял самый большой цех завода, гранатный, длинный-предлинный, а поперек тянулись несколько рядов застекленных крыш. После переезда правительства из Петрограда в Москву это был пятый по счету приезд Ильича к рабочим Михельсона. Наш завод он ставил наравне с Путиловским заводом в Петрограде. Главный пожар революции в Москве и Петрограде начинался на этих заводах. Был бы я художник, то нарисовал бы настоящие картины, как Ильич вошел в цех, как он шел между рядами к трибуне, за которой стояли Иван Яковлевич Козлов и Николай Яковлевич Иванов.

— Дедушка, а кто такие эти Иванов и Козлов?

— О, доченька, — Петр Егорович вздохнул и затянулся трубкой, — это были настоящие коммунисты. Таких уже осталось мало. Кадровый революционер-подпольщик Иван Яковлевич Козлов — первый красный директор нашего завода. Умер в двадцать третьем году. Все Замоскворечье его знало как стойкого революционера, а рабочие Михельсона его называли «отцом красного Замоскворечья»…

— Дедушка, это не тот, что в твоем альбоме? Фотография его обведена траурной рамкой…

— Да, тот самый… Токарь Иван Яковлевич Козлов, в партии с девятьсот пятого года, один из руководителей большевистской организации на заводе, первый председатель завкома.

Светлана отчетливо вспомнила фотографию, обведенную траурной рамкой. Типичное лицо простого рабочего человека средних лет. Высокий ясный лоб, решительный взгляд, пышные, слегка отвислые усы…

— Дедушка, мне почему-то помнится, что у него такой грустный и тяжелый взгляд, — сказала Светлана.

— Невеселой и нелегкой жизнь сложилась у этого человека. Вместе с Михаилом Ивановичем Калининым работал на Путиловском заводе, вместе с ним боролись в большевистском подполье, четыре раза царские жандармы бросали его в тюрьмы, в шестнадцатом году вместе с большой группой путиловцев прибыл к нам, на завод Михельсона. Уж у нас-то он развернулся по-настоящему. Да и время подошло, судьбу свою рабочую приходилось решать с оружием в руках.

— Дедушка, ты сказал, что, когда вошел в цех Владимир Ильич, на трибуне стояли Козлов и Иванов. А кто такой Иванов?

— По этому человеку можно тоже писать историю революции. Умер совсем недавно, царство ему небесное. В молодости тоже работал на Путиловском, а в семнадцатом году в апреле месяце Николай Яковлевич по поручению рабочих завода ездил в Петроград, к Ленину. Встретились, был серьезный разговор. А в октябре этого же года Николай Яковлевич Иванов вместе с красным комиссаром Николаем Яковлевичем Стрелковым повел пятьдесят пятый полк на штурм контрреволюции. — Петр Егорович хотел что-то еще сказать, но махнул рукой. — Не все сразу. Об Иванове я тебе когда-нибудь расскажу особо, а сейчас, доченька, не хочу тормошить старые раны.

— Дедушка, я перебила тебя на том месте, где Ленин вошел в гранатный цех. Ну, а дальше?

— Дальше?.. Дальше все стоит в памяти, как будто было это вчера. Еще на ступеньках, при спуске со двора в цех, снял Ильич фуражку, на ходу стянул с себя легкое пальтецо и быстренько так, быстренько — прямо к трибуне. Аплодисменты были такие, что аж дрожали стеклянные крыши цеха. «Ленин!.. Ленин!..» — неслось со всех сторон. А до приезда Ильича на трибуне стоял оратор, из наших же рабочих, рассказывал о поездке заводского продотряда за хлебом в деревню, о том, как кулаки зарывают в землю хлеб, как они пытаются голодом задушить Советскую Россию и что вся надежда на бедняка, который тоже горой стоит за революцию. Вначале наш докладчик, когда увидел Ленина, как-то сник, стушевался, слова застряли в горле, а Владимир Ильич поднялся на помост и говорит с улыбочкой, этак спокойно: «Продолжайте, продолжайте, товарищ! Очень интересно говорите». Но рабочий, фамилию я его забыл, он, кажется, из литейного цеха был, быстро скомкал свое выступление и спрыгнул с помоста. В цехе наступила такая тишина — муха пролетит, и то услышишь.