Рок небес

Когда все показатели загорелись зеленым, Флоренс заговорила в микрофон.

– Так, «Пинта». Запускайте тестовый сигнал.

В связном модуле «Пинты» ответила Дон.

– Нинья, подтверждаю. Начинаем тестовый сигнал.

Я парила прямо над головой Леонарда, так что мне прекрасно были видны шкалы и индикаторы, подпрыгивающие в ответ на невидимые сигналы.

Так интересно, как один и тот же стимул может одновременно вызывать две разные реакции.

С одной стороны, я почувствовала облегчение, потому что с ремонтом мы однозначно преуспели.

С другой стороны, у меня все внутри оборвалось, как если бы отчаяние обладало силой тяжести. Если с сигналами «Ниньи» все в порядке, значит, проблема была на Земле.

Мы уже неделю были без связи. Час, два, а то и полдня еще можно списать на какой-то сбой. Но, учитывая, сколько у МАК ресурсов… – да сколько, черт возьми, ресурсов у целой планеты! – тот факт, что связи с ними так и не было, заставил меня похолодеть.

Натаниэль… что же происходит дома?

Глава двадцать девятая

Бортовой журнал первой марсианской экспедиции, командир Стетсон Паркер.

10 июня 1963 г., 23:13.

Завершен ремонт аммиачной системы «Ниньи».

Спустя четырнадцать дней связь с МАК не восстановилась.

Что выдает во мне еврейку и южанку, так это сила моего желания накормить окружающих. Понедельничные утренние собрания на борту «Пинты» проходили не за завтраком, как дома – то есть на «Нинье». Не знаю, почему у них на собраниях был только кофе. Может, Дон с Хайди пытались утвердиться в роли ученых и избегали домоводства. А может, у них в команде никто не любил готовить.

Но прошло уже две недели с тех пор, как пропала связь с Землей, и мне нужно было что-то приготовить.

Мало что доставляет больше удовольствия, чем запах свежеиспеченного печенья. Учитывая, что в составе у него были сухое молоко, обезвоженные яйца и искусственное масло, получилось неплохо. Маму бы привели в ужас мизерное количество слоев и несколько медовый вкус, но для нас такой расклад в какой-то момент превратился в норму.

Паркер и Бенкоски соскользнули по лестнице на кухню один за другим, словно катаясь на аттракционе в парке развлечений.

Бенкоски поднял голову и принюхался.

– Ну, не знаю, Стетсон… Я могу и передумать насчет разделения.

– Ты ее не получишь, – Паркер подошел к доске. – Но мы будем высылать гуманитарную помощь.

– Разделения?

Я ополоснула в раковине миску, в которой замешивала тесто.

– На собрании это обсудим, – Паркер взял тряпку и бросил мне: – Можешь намочить?

Тряпка шлепнулась на чистый рабочий стол, оставив на нержавеющей стали сероватое пятно.

– Конечно. – Я отставила миску и полностью посвятила себя заботе о нуждах нашего командира, прости господи. Выжимая тряпку, я ухитрилась ничего не сказать вслух. Хотя я, возможно, слишком сильно ее скрутила. – Держи.

Должна признать, в глубине души я надеялась, что попаду тряпкой в Паркера, но он ловко поймал ее в воздухе как ракета-перехватчик. Повернувшись к доске, он стер написанное.

– Бенкоски, устрой встречу для пилотов и штурманов после общего собрания.

– Я тебе секретарша, что ли?

– Ты мне второй пилот.

– Я бы мог возразить, что, раз уж ты на моем корабле, то это ты мой второй пилот.

– Тогда заместитель? Помощник командира? Правая рука? Да без разницы, – Паркер бросил ему ручку. – Это значит, что ты занимаешься документами.

Так вот зачем Паркеру второй пилот! Я покачала головой и вернулась к мытью посуды. Я так яростно терла миску губкой, что ее шуршание соперничало со скрипом маркера по пластиковой доске. Поставив миску на решетку УФ-стерилизатора, я вытерла рабочую поверхность. Даже удивительно, насколько мне становится лучше, когда на кухне чисто.

Я открыла дверцу духовки и проверила печенье. Хотя в теории духовки на двух кораблях были идентичны, на практике оказалось, что у нас, на борту «Ниньи», духовка грела сильнее, и на «Пинте» я все еще пыталась приноровиться. В кухню вырвались клубы горячего пара, наполняя воздух ароматом сдобного теста и масляной сладости. Сверху печенье подрумянилось и обрело красивый золотисто-коричневый цвет. Принято к сведению. Как выяснилось, более медленный и слабый нагрев хорошо сказывался на моей выпечке.

Я взяла прихватку и вытащила противень из духовки. А потом, то ли из щедрости, то ли из желания получить похвалу, я повернулась с печеньем к Паркеру и Бенкоски.

Паркер писал на доске штатное расписание. Как это часто бывает, первым делом я заметила свое имя. Напротив него были слова: «штурман-вычислитель/второй пилот».

Каким-то чудом мне удалось не уронить противень. Но из меня все равно вырвался писк.

Бенкоски обернулся.

– Ух ты… Ты просто ангел.

– Гм. Спасибо. – Я подошла с печеньем поближе, не сводя глаз с доски. Команды снова были разделены, и, кажется, нам предстояло вернуться на свой корабль. – Осторожно. Противень горячий.

Паркер сунул блокнот под мышку и взял печенье.

– Благодарю, мэм.