Рокоссовский: терновый венец славы

- Этим показаниям верить нельзя. Они являются ложными. Я прошу вызвать в суд хотя бы несколько свидетелей. Я должен посмотреть им в глаза.

- Я прошу вызвать свидетеля по делу о шпионаже в пользу польской разведки, - дал распоряжение коменданту суда Багринцев.

В зал ввели Белозерова Андрея. Увидев его, Рокоссовский изменился в лице. Он даже поднялся со стула и непроизвольно воскликнул:

- Андрей, это ты?

Белозеров, худой, с землистым цветом лица, со странно бега--ющими глазами, стоял некоторое время перед судьями, приняв стойку «смирно». Затем, прищурясь, словно он был близоруким, посмотрел на Рокоссовского и медленно отвел взгляд в сторону.

По рекомендации начальства очная ставка с обвиняемым не проводилась - боялись, что Рокоссовский может отрицательно повлиять на своего бывшего друга и Белозеров откажется от своих показаний.

- Свидетель Белозеров Андрей Николаевич, - продолжал председательствующий. - На предварительном следствии вы дали следующие показания: «В 1918 году на Урале от самого Рокоссовского я узнац, что он был завербован Адольфом Юшкевичем. Цель вербовки - работа на разведку панской Польши. В дружеской беседе Рокоссовский говорил мне это не один раз И просил, чтобы об этом никто и никогда не узнал. О гибели Юшкевича я ничего не знаю. Мы с ним расстались в 1920 году».

Рокоссовский, сжав кулаки, впился глазами в Белозерова и, казалось, готов был разорвать его на части.

- Вы подтверждаете свои показания в суде? - спросил Багринцев.

Белозеров, опустив голову, молчал.

- Свидетель Белозеров, вы подтверждаете свои показания? -с раздражением повторил председательствующий. - Скажите, да или нет!

Белозеров направил взгляд на Рокоссовского, как бы извиняясь перед ним за эту ложь, за предательство, которое он совершил по отношению к своему лучшему другу. Ему показалось, что глаза Рокоссовского спрашивали: «И этот подлец был моим другом?»

- Граждане судьи!.. — Белозерова трясло как в лихорадке, его лицо стало бледным, глаза налились слезами. - Граждане судьи!.. Все... Все, что я говорил на предварительном следствии, -это неправда, это ложь!.. Я прошу вас не верить ни одному моему слову.

- Успокойтесь, свидетель! - повысил голос Багринцев. >-Объясните суду: почему вы меняете показания?

- Я меняю показания потому, что у меня их выбивали силой, -ответил Белозеров, немного успокоившись. - Посмотрите на мои ногти на ногах, и вы убедитесь в этом. - Он повернулся к подсудимому. - Костя, прости меня, не выдержал пыток. Я даю тебе ело* во, что распрощаюсь с жизнью, но трусом и подлецом не буду... Прости меня, Костя, если можешь.

У Рокоссовского чуть-чуть посветлело лицо, и он едва заметным кивком головы поблагодарил друга за мужественный поступок.

- Я прошу вас, свидетель, не отвлекаться и отвечать на вопросы только судей, - сказал Багринцев.

- А что вы скажете насчет Юшкевича, его смерти? - спросил Климин.

- Он умер у меня на руках под Перекопом,

Судьи, о чем-то посоветовавшись между собой, объявили перерыв. Через полчаса рассмотрение дела было отложено и направлено на доследование.

Рокоссовского вновь посадили в одиночную камеру и почти ежедневно начали таскать по следователям. Но он неуклонно стоял на своем - я ни в чем не виновен.

Глава восемнадцатая

После холодного и ветреного февраля март в Армавире выдался очень теплым. Уже вовсю цвели яблони и груши, и на вишнях появилась зеленая завязь. Первые фиолетово-зеленые листочки показались и на «цветах Константина Рокоссовского» - так называли розы его жена и дочь.

У дома, где они жили, эти нежные, прелестные цветы занимали пятую часть огорода, и хозяйка торговала ими на рынке. Ада все свободное от учебы время возилась с розами: по совету бабушки подрезала их, спасала от всяких паразитов, не раз, когда хозяйка занемогала, продавала их на рынке. А когда появлялись на розах бутоны, она садилась в огороде на скамеечку и не сводила с них глаз.

- Мои прелестные рокоссовочки, - часто говорила она. - Папины цветочки, скажите мне, где теперь мой папочка?.. Жив ли он еще на свете? Скоро ли он будет вместе с нами?

Тайком от матери, разговаривая с розами, она не один раз проливала слезы.

В тот же месяц, поздно ночью, к ним зашел военный и передал письмо от сестры Юлии Петровны, Ларисы. Вот что она писала: *

«Милые мои Юленька и Ада! Сообщаю вам, что моему мужу через знакомых военных юристов удалось узнать, что нашего Костю в 1938 году из ленинградской тюрьмы перевезли в Москву, во внутреннюю тюрьму на Лубянке. О том, жив он или нет, узнать трудно, да и расспрашивать о нем, как говорит мой муж, очень опасно. Единственное, что я могу сказать точно - это если в приемной НКВД на Кузнецком мосту принимают посылку от близких родственников - значит, заключенный еще жив.