Роковая монета

– Дальше у меня словно провал в памяти. Не помню, как Витька меня вытащил, как обратно на свой балкон перетащил, как все следы ликвидировал. После этого я месяц, наверное, спать не могла. Только закрою глаза – сразу вижу его, Сигизмунда Кондратьевича. Как он ко мне руки трясущиеся, морщинистые тянет и повторяет дрожащим голосом: «Катенька, доченька, это ты…» Так на меня эта история подействовала, что с Витькой я больше разговаривать не могла. Как видела его во дворе – так бежала в сторону. Или вообще из дома не выходила, мама даже беспокоиться начала, думала, что болею я…

– Елена, вы мне все про себя рассказываете да про Виктора. А ведь у вас в компании еще третий был – Вася Гусаков. Он тоже как-то в этой истории участвовал?

– Васька, да… – Елена еще больше помрачнела, опустила глаза. – А Васька… с ним скверная история случилась. Он вообще, как я сейчас понимаю, подловатый был типчик. Мог у ребенка деньги отнять, которые тому на мороженое дали, бил исключительно слабых, а иногда и подворовывал. Если к кому-то из соседей гости приходили и пальто в прихожей вешали – запросто мог карманы обчистить… А у них в квартире жил один инвалид с женой. Тихо так жили, незаметно, у него с войны протез был по колено. Где-то работал сторожем, пенсию маленькую получал, попивал, конечно, но в меру, на дороге не валялся. Жена его никогда соседкам не жаловалась. И вот как-то пришли к ним гости – трое мужчин, все в возрасте этого дяди Васи – его тоже Василием звали. Василий Терентьевич. И гости эти – все бывшие фронтовики, его однополчане. Ну, Васькина мать рассказывала: жена инвалида то на кухню, то в комнату мотается, она еще ей помогла по-соседски картошку почистить. А из комнаты уже пьяные голоса доносятся, видно, выпили мужики за встречу прилично. И вот когда поздно ночью они собрались уходить, один и хватился зажигалки. Он ее в кармане пальто оставил, а пальто в коридоре висело. А Васька наш, Гусаков, не утерпел, пошарил по карманам, да и прихватил зажигалку. Она золотая была, тяжелая, он-то думал, что хозяин спьяну не хватится. А тот хватился, говорит, вещь трофейная, потерять никак не мог, это, говорит, память, как он в плен немецкого генерала взял. И самое главное: мужик этот оказался с милицией связан. Не то служил там раньше, не то писал про них репортажи. Белобородов его фамилия была, кто-то во дворе потом рассказывал, что в журнале его статьи читал. – Елена перевела дыхание и продолжила: – Короче, все ведь знали, что Васька Гусаков на руку нечист, подняли его с постели, а мать испугалась очень, что сына в милицию упекут и выдала его тайник. Там, в тайнике, и нашли трофейную зажигалку. Ну, Василий Терентьич тогда и говорит Белобородову, что раз нашли зажигалку, то не нужно шум поднимать и в милицию жаловаться, как-никак ему в этой квартире еще жить. И мать Васькина очень просила, просто на колени перед мужиками бросилась. В общем, ушел этот Белобородов и сказал, что если кто еще на Ваську пожалуется – чтобы прямо к нему обращались. Видно, пожалел его. А скорее не его, а мать. Ну, Васька, конечно, попритих первое время, а потом снова за старое принялся.

Елена на мгновение замолчала, припоминая давно минувшее, затем продолжила: