Роковая ошибка княгини (СИ)

«Мне-то рисковать нечем, – подумала она с грустью. – Моя жизнь и так скоро закончится. И это будет подарок судьбы, если мне удастся напоследок поставить на ноги бедного Владимира Петровича! Это лучшее, с чем я могла бы уйти!»

– Я готова, Марина Викторовна, – твёрдо сказала Саша. – Главное, чтобы сам Владимирцев был готов.

Сущие мелочи, не так ли? Зная характер Владимира Петровича, можно было не сомневаться, что дело заведомо безнадёжно. За оставшуюся неделю она его точно не убедит. Но попытаться, несомненно, стоило!

И покидая кабинет Воробьёва, Саша неожиданно для себя поняла, что улыбается. В последнее время люди открывались ей с неожиданной стороны: сначала Волконский, научившийся быть чутким и добрым, и теперь вот, Марина Викторовна.

Самый вредный и заносчивый доктор во всей больнице, ещё хуже, чем Ипполит Сидоренко! А оказалось, что у неё было доброе сердце. Уж точно добрее, чем у её продажного супруга, Викентия Воробьёва.

Глава 23. Иноземцев

– Не желаете ли закурить?

Владимир поднял полный священного недоумения взгляд на девушку, которую не без основания считал своим проклятием вот уже который день. Сначала ядовитые насмешки, вкупе с раздеванием и принудительной сменой повязки, потом бесконечные потоки ехидства, и вот…

– Что? – переспросил он, решив, что ослышался.

Но зрение-то его точно не подводило, тем удивительней казалось, что она подошла к нему вплотную и протянула пачку папирос. Владимирцев посмотрел сначала на них, затем на саму Сашеньку. С недоверием.

– Издеваешься?

– Если бы я хотела поиздеваться, то ткнула бы пальцем в вашу раненую грудь, а потом смотрела бы, как вы корчитесь от боли! – хмыкнула она, помахав пачкой в воздухе. – Берите, ну что же вы?

– Разве у вас в больнице можно курить?

– Понятия не имею! Вероятно, нельзя. Даже, скорее всего, нельзя! Но нам-то с вами терять уже нечего, не так ли? – с этими словами Александра достала одну папиросу и демонстративно, с наслаждением, прикурила от спички. Владимирцев сглотнул подкативший к горлу ком и осторожно потянулся к пачке – так, словно боялся, что Саша отдёрнет руку и начнёт его дразнить.

Но ничего этого она, разумеется, не сделала. Она охотно помогла ему со спичками и улыбнулась, услышав блаженный вздох офицера, когда тот принюхался к запаху дешёвого табака.

– Боже, я не курил целую вечность! – вырвалось у него. Такая искренняя фраза заставила Сашу улыбнуться снова. Кажется, Владимирцев тоже умел быть добрым, когда хотел.

– Вот и курите, пожалуйста, на здоровье. Я открою, с вашего позволения, окно? Если кто-то из докторов учует запах табака, нам с вами крупно не поздоровится! – с этими словами она подошла к окну и распахнула створки. И, облокотившись о подоконник, вдохнула полной грудью. А Владимирцев поймал себя на мысли, что вот уже почти минуту бессовестно пялится на эту самую грудь – полную, высокую, красиво обтянутую тёмным платьем под незастёгнутым халатом больничной медсестры. Спохватившись, он сделал вид, что сосредоточился на своей папироске, но всё равно, нет-нет да и поглядывал на изгибы девичьей фигуры.

Осознав, что молчат они неприлично долго, Владимирцев спросил:

– И с какой же стати такие почести?

Саша обернулась через плечо, а Владимир едва ли не застонал в голос – до чего изящно и легко заплясали в тот момент волосы вокруг её лица. Неминуемо захотелось приблизиться, коснуться этих волос, убрать пряди, падающие на лоб (всё ещё скрывающие её страшную рану) и провести рукой по нежной, бархатистой щеке…

Женщины у Володи не было уже порядком, насущные потребности неминуемо давали о себе знать, тем более в присутствии такой красавицы. Именно так он объяснил себе это совершенно безумное желание.

– Почести, – повторила Саша с кривой улыбкой. – Дайте-ка подумать! Например, вы заслужили звание самого невыносимого человека во всей больнице!

– Что?! – Владимир собрался было оскорбиться такому бесцеремонному обращению, но к собственному удивлению вдруг понял, что смеётся вместе с ней.

– Да будет вам, Владимир Петрович! – весело ответила Саша, махнув рукой. – Просто мне захотелось вас порадовать, но я не знала как.

– Какой-нибудь интересной книги было бы достаточно. – Сам не зная зачем, сказал Владимирцев. – Я, например, Лермонтова очень люблю.

– Прозу или стихи?

– Прозу. Но и стихи у него есть вполне сносные.

– О, боже! А вы, я посмотрю, тонкий ценитель прекрасного! «Вполне сносные»! Это ж надо было так сказать про величайшего русского поэта! – и Сашенька вновь рассмеялась, беззлобно и заразительно. Владимирцев с растерянной улыбкой наблюдал за нею. А потом, задумавшись, вдруг спросил:

– Что ты вообще здесь делаешь? Разве сегодня не выходной?

– Выходной, но мне безумно хотелось вас навестить, – она кивнула. – То есть я имела в виду: ведь вам в одиночестве было бы куда лучше, спокойнее! Я решила всё испортить и вот, пришла. А на самом деле, я искала князя. Я надеялась, он ещё здесь.