Роковой поцелуй

Оказалось, она дрожит всем телом, мысли ее путаются, а в горле застрял комок. Все удовольствие, которое она предвкушала от поездки в Брайтон, куда-то улетучилось: ей казалось, она самое несчастное создание на свете. Ее поведению не было оправдания, уже в Хорли Джудит поняла, сколь непотребным оно выглядело, а теперь со стыдом призналась себе, что сполна заслужила гнев Уорта. Она вызывала у него отвращение, и он без зазрения совести унизил ее, обращаясь к ней с нескрываемым презрением. Неудивительно, что она потеряла самообладание: он вел себя непростительно. То понимание, которое начало было зарождаться между ними, исчезло, едва успев возникнуть. Но теперь ей было все равно: если только он не вымолит у нее прощения, она не сможет заставить себя вновь увидеться с ним, не испытывая к нему сильнейшего отвращения, но при этом девушка была уверена, что он не станет извиняться. Кредит доверия, который она завоевала в его глазах, улетучился, он оказался самым гадким, высокомерным и деспотичным человеком, а она представлялась себе немногим лучше вульгарной леди Лейд.

Столь уничижительные размышления возымели вполне ожидаемый эффект: слезы беззвучно потекли по щекам мисс Тавернер. Живописные деревни, дорожные заставы и окрестные виды пролетали за окошком незамеченными. Когда же наконец ее высадили у дома на эспланаде Марина-Парейд, даже бескрайнее синее море оказалось неспособно поднять ей настроение. Девушка, прикрыв лицо вуалью, поспешно направилась в дом и едва ли не бегом поднялась по лестнице, дабы предаться горю в уединении собственной спальни.

Глава 17

Минуло немало дней, прежде чем к мисс Тавернер вернулась ее прежняя живость и она смогла забыть о тяготах путешествия. Девушка старалась не падать духом, однако ее настроение оставляло желать лучшего, и, хотя она напускала на себя спокойную жизнерадостность, на душе у нее скребли кошки.

Прибытие в Брайтон Перегрина через полчаса после нее самой не принесло ей утешения. Джудит не спрашивала о том, что произошло между ним и Уортом, а сам он не рассказывал ей об этом. Брат предстал перед ней мрачным и угрюмым, кипящим недовольством и пристыженным одновременно, готовым на чем свет стоит поносить Уорта, но не горящим желанием обсуждать причину их разногласий. Было очевидно – граф не пощадил его чувства. У Джудит окончательно упало сердце. Она винила себя в посеянной между двумя мужчинами вражде, и даже признание (само по себе дело нелегкое) в том, что она заслужила осуждение Уорта, не смягчило бы негодование Перегрина. Смысла обсуждать случившееся не было; следовало предоставить времени возможность залечить нанесенные раны. Не могла Джудит надеяться и на то, что Перегрин взглянет на случившееся ее глазами. Он понимал, что поступил дурно, втайне жалел об этом, но, в конце концов, не видел в том ничего особенного. Юноша готов был как можно скорее позабыть обо всем, кроме того, как повел себя Уорт, и с легким сердцем приступить к осмотру достопримечательностей Брайтона.

Миссис Скаттергуд высадилась у дома несколько часов спустя, и Джудит смогла встретить ее, сохраняя хотя бы видимость самообладания. Впрочем, выслушивать ее упреки, равно как и представить отчет о произошедшем в Какфилде, было нелегко. Но даже миссис Скаттергуд не могла болтать до бесконечности, поэтому к тому времени как они сели обедать, она уже готова была забыть обо всем и направить мысли на то, что мог предложить им Брайтон в качестве развлечений.

Особняк на эспланаде Марина-Парейд оказался чистеньким, аккуратным, но достаточно просторным и комфортабельным, дабы потрафить вкусам своих обитателей. Они, пожалуй, могли бы пожелать, чтобы гостиная выглядела симпатичнее, однако вынуждены были признать: в целом обстановка и мебель, хотя и небогатые, превосходили те, которые обычно предлагались в сдаваемых внаем домах на морском побережье. Некоторую недостачу элегантности вскоре с лихвой компенсировали милые безделушки и висячие украшения, которые миссис Скаттергуд заблаговременно уложила в один из своих многочисленных сундуков. Первый вечер прошел тихо и спокойно: они устраивались и обживались на новом месте. Обе леди раньше обычного отправились на покой; старшая наложила на лицо кусочки сырой телятины, дабы избежать морщинок, а младшая полночи лежала без сна, терзаясь бесплодными размышлениями и воспоминаниями.

Но тоска не может длиться вечно. Утром вид сверкающей в солнечных лучах глади моря принес ей некоторое облегчение, а свежий соленый воздух вдохнул в Джудит новые силы. Чувство одиночества еще оставалось, затаившись где-то глубоко внутри нее, однако невзгоды и горести уже не затмевали собой весь мир. Поэтому она присоединилась к брату и миссис Скаттергуд в утренней столовой, предвкушая новый день, который должен был принести ей новые открытия и развлечения.