Роксолана. Королева Османской империи (сборник)

— Вчера был в Полтаве на базаре, — поведал Сивоус. — Наслушался…

— А что?

— Больше всего шума из-за Байды…

— Байдой действительно теперь зовут Дмитрия Вишневецкого. Везде его зовут — Байда и Байда. Так слушайте сюда, там, в Полтаве, говорят, вроде он уже собрал тысячи таких же казаков, как и сам… просто тебе буря и огонь!

— Что же они делают?

— Что делают, спрашиваете? А то делают, — строят на Днепровских порогах крепость специально против турка-янычара, вот!

— Эва! Может это так, болтают…

— Нет, если про Байду что-то говорят, так знай — говорят правду: он строит на острове Хортица… может, кто и слышал из вас об этом Днепровском острове.

— Знаем, слышали. Ну и что же?

— Говорят, очень напугал самого султана: султан подал польскому королю жалобу на этого Байду, будто бы казак не дает турецким галерам пройти по Днепру. Вот оно что!

— Если правда, пусть Бог помогает, ибо турки всех уже допекли.

— А может король и запретит Байде, как никак, а султан — великая сила!

— Байда не боится даже самого султана, а что до короля!.. Тот только будет грозить кулаками.

— Так оно и есть, но к этому Байде слетелось казачества множество…

* * *

После грозы, именно перед Иваном Купалой, наступила хорошая пора. Все готовились к этому большому празднику, который по старому стилю как раз выпадал на июнь, на день Ивана Крестителя. Это был праздник весны. Тогда именно девушки плели венки и пускали на воду (гадали), пели обрядовые в то время песни, хлопцы жгли костры, но огонь святой добывали трением сухого дерева о дерево (древний обряд), парами перепрыгивали через костер, хором вспоминали мистического Купалу, который в воду упал и утащил за собой девушку Маренку. А в конце праздника галдели и бегали за девушками, стараясь поймать для себя Маренку.

В Санджарах к этому празднику готовились несколько дней. Девушки и парни надевали лучшую одежду, плели венки, каждый из своего сада, и после обеда уже ходили парами и пели удивительные песни об этом божестве. Другие уже шли к большим Санджаровским озерам и пускали на воду венки. Хлопцы мастерили колесо, оборачивали соломой, добывали святой огонь трением и так в пламени пускали с горы в самое глубокое озеро, где никто никогда не купался, потому что было страшно, потому что в нем жил водяной. Ходили только вместе на это темное озеро к водяному, каждая бросала венок, а после все бежали в степь наперегонки, бежали к густо засеянным рожью-пшеницей родным и к таким приветливым полям… Там, на раздолье, раздавался смех, звонкие песни и радостные крики.

— Ты бы, Настенька, погуляла с девушками, — говорила тетя своей любимой племяннице. — Все шьешь-вышиваешь или читаешь своего старого грека. Пришли к тебе подруги! Просят идти с венками к озерам…

Настенька посмотрела в окно. У крылечка, действительно, стояли девушки, которых она хорошо знала, а кое с кем и дружила. Здесь были Стеша Лещина, Дарка Недоля, Оксана Швыдкая и какие-то панночки, которых она еще не видела здесь: видимо из соседних хуторов — в село многие бегали к подругам, а то, может, и к кому-то из хлопцев. Настенька крикнула им:

— Заходите! Я сейчас…

Она как раз читала грека Гомера. Греческому языку научил ее известный в Елецком монастыре ученый монах-грек отец Исидор. Учил долго и терпеливо, так как Настенька была способна к науке. Зато и выучил себе на удивление: бурсачка, как он ее называл, хорошо усвоила этот запутанный язык. Тогда именно она уже пыталась читать Гомера — в монастыре, с помощью того же монаха читала «Илиаду». Теперь на досуге Настенька часто читала эту толстую книгу, которую ей подарил монах на память, и долго после размышляла над тем, о чем писал древний грек. Она быстро спрятала свое сокровище в глубокий ящик еще и накрыла цветастым платком, оделась по-праздничному и вышла на крыльцо.

— Пойдем к нашим девушкам! — тянула ее за рукав кареглазая Стеша.

— А куда пойдем? — спрашивала пугливая Настенька. — Я не пойду далеко.

— Нет, это недалеко, вот здесь…

— Наши все на озерах, хотят, чтобы и ты была с нами, вместе веселее, — щебетали девушки…

— Там все поют, хлопцы уже пускают колесо-солнышко…

И почти силой увели Настеньку.

— Я не пойду к большому озеру! — говорила она, — это далеко и… там страшно…

— Мы и сами боимся идти… Подойдем к самому маленькому, оно же здесь, рядом… Не пугайся, мы все будем вместе.

И все со смехом и шутками побежали к озерам.

* * *

В другом углу, за никем не обозначенными границами, стояла высокая вышка с поперечными ступенями, наверху небольшой помост смотрел на восток, в Дикое Поле. На земле, недалеко от вышки, стояли пустые куфы, хорошо смазанные смолой, одна поверх другой — пирамидой. Рядом с этими куфами всегда дежурил казак с готовым квачем. День располагал к любой неожиданности. Ордынцы хорошо знали, что на Ивана Купала собираются хлопцы и девчата. Да и надо отметить, что уже достаточно поднялась рожь, а степь густо покрылась высокой травой — можно и спрятаться и высмотреть добычу. Поэтому старый казак, помощник пана сотника Свирид Молочай, неоднократно предостерегал: