Роман для нежных женских душ

Вспомнила, как он внимательно слушал, кивал, соглашаясь. А думал, получается, о том, что она ненадежна как партнер, так как поддается эмоциям. Лицемер поганый! Жениться ему, видите ли, нет смысла. Да она и не собиралась за него замуж выходить! Тем более, если для него чувства значения не имеют и он готов сексуально-ублажаться без ограничений. Б–н, одним словом.

Нет, больше ни одной минуты в этом доме, в его компании она не останется. В гардеробную удалось пройти незамеченной. Отодвинув не пускавшую в дом холод тяжелую кожаную штору, вгляделась. Гости подтягивались в столовую, смех, шум голосов, тонкое позвякивание бокалов, шуршание оберточной бумаги, и нежная мелодия музыкальной шкатулки в гостиной – приятная, полная удовольствия атмосфера праздничного ужина, которую Ольга решила не нарушать. Благо, формула «уйти по-английски», т. е. не привлекая к себе внимания, не прощаясь в данном случае была совершенно уместна.

Стараясь унять непрекращающуюся дрожь (в минуты волнения давала о себе знать травма от землетрясения, полученная в далеком детстве), она достала из сумки мобильник, заказала такси, попросила диспетчера поспешить: «Побыстрее, пожалуйста. На поезд опаздываю».

Времени до последнего поезда в Женеву оставалось в обрез. Плотно застегнув шубу и накинув капюшон она направилась к двери, но ее остановил удивленный возглас Джеймса – Ольга! Что случилось? Куда ты направилась?

Ольга не спеша развернулась, сделав усилие, приветливо улыбнулась.

– Да вот заправиться надо срочно – окситоцин закончился.

– О чем это ты? Какой окситоцин? – на лице Джеймса сквозь ровный загар горнолыжника (ну какой уважающий себя иностранец не катается в Швейцарии на горных лыжах!) медленно проступал легкий румянец. Неужели она слышала его разговор с дядей? Вот досада! Джеймс делано хохотнул.

– Какие пустяки… Просто фигура речи. Не понимаю, как ты можешь серьезно воспринимать пустую светскую болтовню с этим стариканом? Из-за какой-то глупой фразы устраивать сцены – не вижу в этом никакой логики. Ну, хорошо. Все забыто, мы друзья? Он протянул руку, сделал вид, что хочет помочь ей снять шубу.

– Не трогай меня! – Ольга еле сдерживалась, чтобы не оттолкнуть Джеймса. Даже извиниться не пытается! Хотя о чем это она? Ведь извиниться означает признать свою вину, а в его цивилизационном коде раскаяние не предусмотрено.

Судорожно вздохнув, скинула капюшон. Глаза вспыхнули ярко-зеленым цветом, как бывало всякий раз, когда она испытывала физическую боль. В висках стучало, хотелось накричать на него, затопать ногами, швырнуть ему в лицо сумку. Рука, сжимающая сумку, предательски дрожала. Заметив это, Джеймс презрительно улыбнулся, пожал плечами.

– Боже, сколько эмоций. Неужели нельзя обойтись без мелодраматических сцен?» В его лице не было ни сожаления, ни участия. Стоял прямо, расставив ноги и заложив за спиной руки, совершенно спокойно глядя на ее как на незнакомого человека.

Ольга опомнилась. «Ты перед кем унижаешься – сказала сама себе – Перед кем душу рвешь?» Распрямила плечи так, что лопатки свело, небрежно отбросила назад волосы. Вынула зазвонивший телефон, поблагодарила приехавшего таксиста. Опустив телефон в карман шубки, не спеша смерила взглядом бывшего близкого друга.

– О чем ты? Какие сцены? К сожалению, приходится уезжать – в квартире охранная система сработала. Надеюсь, мой отъезд не помешает вам хорошо провести время. Счастливого Рождества». – На мгновение задержалась, позволяя Джеймсу отодвинуть тяжелый засов и распахнуть перед ней дверь. И шагнула вперед, в тихую и долгую рождественскую ночь.

* * *

«Завтра обязательно позвоню. Надо только уточнить разницу во времени, а то разбужу девушку посреди ночи, спросонья сердится будет» – представив себе потягивающуюся заспанную Ольгу, Сергей почувствовал внутри приятное жжение. Закинув руки за голову, он по-мальчишески лихо прокатился на кресле до двери своего просторного, полностью функционального кабинета. Никаких ковров, никаких артефактов, только черно-белые фотографии буровых платформ и кадка с колючей пальмой «Dracaena draco» – огромной, весьма сибирской по суровости своего вида. Мраморную композицию, купленную когда-то в Лизиной галерее, из кабинета перенесли в холл, где, по мнению ее владельца, она смотрелась более выигрышно.

Давно собирался позвонить, но в декабре не стал, так как возможности вырваться не было никакой, а обещаниями своими он никогда не раскидывался. Привык выполнять. Да и работы в начале года было невпроворот, а вот сейчас можно было на несколько дней отлучиться. Задержался на легкомысленной последней фразе, потер рукой затылок. «На несколько дней отлучиться!» Мотыльком туда-сюда пропорхнём… Кого обманываем, Серега? Ведь с первой встречи, с момента как увидел Ольгу, заглянул в эти прозрачные глаза с дрожащей на ресницах слезинкой, понял, что пропал. Что влип по самую макушку. Что стоит перед ним она, та самая, которая ему предназначена, и что, кроме нее, ни одна женщина в мире ему просто не нужна. За ней и еду.