Роман для нежных женских душ

Она-то думала, что разрыв с Джеймсом поможет ей вновь обрести себя, прежнюю Ольгу Руис Прадо – уверенную в собственных силах, спокойную, ни от кого и ни от чего не зависящую. Ведь это была ее инициатива, это она сказала: «Давай не будем какое-то время встречаться», когда он, выждав три недели, все-таки приехал к ней домой. Спокойный, вежливый и, как всегда, непроницаемый. Постояли в прихожей, разговора не получилось, да и говорить, собственно, было не о чем. Перед ней стоял совершенно чужой человек приятной внешности, не пытавшийся даже скрыть свое равнодушие, хотя и не желающий отказать себе в привычном и удобном времяпровождении. Джеймса их прохладные отношения вполне устраивали, но ради чего она должна соглашаться на его условия?

Когда Ольга заперла за ним входную дверь, то почувствовала какое-то странное облегчение. Словно был на шее шарф –стильный, дорогой, вроде бы невесомый, силуэт хорошо держал, а вот размотала его, сняла с шеи – и дышать стало легче. Верно, последующие дни доказали – наступило облегчение, но это была легкость надувного шарика, плавающего в воздушном океане «без руля и без ветрил».

В характере Ольги было другое. Воздухоплаванием она особо не увлекалась, но если бы пришлось, то в воздух поднялась бы рулевым в корзине шара, предварительно рассчитав воздушные потоки и держа руку на рычаге газовой горелки, регулируя высоту полета. А сейчас что? Все валится из рук, словно расшатался стержень, на котором держалась ее жизнь, и ей никак не удается собрать паззл повседневности, элементы не сходятся краями, скользят и расползаются. И она снова и снова оказывается на обочине размеренной и накатанной колеи привычного женевского существования. Вновь и вновь она пыталась взять себя в руки, нараспев читая вслух любимые горделивые строчки Блока: «Я сам свою жизнь сотворю, и сам свою жизнь погублю…»

Она запнулась, пытаясь вспомнить начало стихотворения. Тщетно. Надо в сборнике посмотреть. Пошла в кладовку за стремянкой, чтобы подняться к верхней полке библиотеки, где плотными рядами выстроились томики поэзии. Конечно, быстрее и проще по Интернету набрать, но хотелось почувствовать тяжесть книги, полистать страницы; полагаясь на интуицию, поискать нужные строчки, обрадоваться встрече с ними.

Пышную перьевую метелку, которую захватила, чтобы смахнуть с книг пыль, положила на консоль, рядом с фотографией. Взгляд упал на связку ключей в длинном старом чехле из потертой кожи. Как ключи от испанского дома оказались на консоли в прихожей? Ольга недоуменно пожала плечами, собираясь убрать их на место, и вдруг поняла, что ключи оказались здесь не случайно. Это был знак. Знак, указывающий на необходимость совершить действие столь же общеизвестное, сколь и эффективное. Именно так: ей следовало сменить обстановку.

Ей нужно побыть одной, наедине – нет, не со своими мыслями (ясно как Божий день, что это будут за мысли) – наедине со знакомой с детства природой. Ей поможет пенистое зимнее море, плотно утрамбованная волнами полоса пляжа, по которой, оставляя четкие рифленые следы, она будет бродить, забыв о времени, ей помогут каменистые тропинки в горах, поросших жестким и колючим душистым кустарником, кривые узкие улочки соседнего городка, ей поможет отсыревший в темноте закрытых ставен дом, который нужно хорошенько проветрить, отмыть и просушить…

Через две недели она уже сидела в самолете, держа на коленях сумку-перевозку с затаившимся в глубине Матюшей. Кот был недоволен перелетом, но молча терпел неудобства, предвкушая волнующие ночные бдения в саду и богатый выбор дикорастущих трав для улучшения пищеварения.

* * *

Ничто не предвещало катастрофы, которую таил в себе тщательно запечатанный конверт, белевший на матовой поверхности Лизиного письменного стола из индонезийского красного дерева. Правда, настроение было испорчено еще до прихода в галерею. Тонюсенький волосок, который Лиза пыталась смахнуть, тщательно пропитав лицо анти-возрастной эмульсией, при рассмотрении оказался не выпавшей ресничкой, а морщинкой! Самой натуральной морщинкой в уголке рта! Неутешительный результат подтвердило увеличительное зеркало, резким толчком отправленное назад к стене. Дождалась! Здравствуй, старость! В бешенстве Лиза смахнула с полки флакон с чудодейственной эмульсией, следом полетели и фарфоровые баночки. Ворсистый белый ковер не смог полностью заглушить звон разбитого стекла, в дверях показалась встревоженная Света. – Что случилось, Елизавета Олеговна?

Елизавета Олеговна… Лиза терпеть не могла это дурацкое величание по отчеству, просто архаика допотопная какая-то, но не опускаться же до уровня прислуги, позволяя им называть себе по имени! А в обращении «госпожа» ей чудился какой-то издевательский оттенок, таивший скрытую угрозу. Нет, не выработал еще этот язык надлежащих форм общения.