Роман на вырост

А я осталась думать, что же с нами происходит. И есть ли вообще это «что-то». Скворцов был вежливым и милым. Но это обычно, постоянно. С другой стороны, те несколько совершенно ясных ситуаций, жестов, улыбок придавали нашему знакомству… то есть, не знакомству, конечно, а существованию вблизи друг друга неопределенность и таинственность.

Я уже боялась ответить на вопрос: «Что происходит?»

И решила быть с ним сдержанной и холодной.

Как та минеральная вода, которой когда-то поливала себе голову.

Когда-то? Прошла неделя с тех пор, а мне на голову нужно было выливать целую ванну воды со льдом!

Самое лучшее — с утра быть холодной, а потом подольше гулять, как я это уже решала. Я так и сделала.

Но в этот раз все пошло не так. Промокла до нитки, потому что хлынул дождь, а зонтик я не взяла. Пришлось идти домой, переодеваться и пить горячий чай, чтобы, как обычно, не заработать боль в горле. Струи дождя заслонили весь мир за окном, огромные капли стучали по окнам. Я кисло пила чай и жалела, что должна быть сдержанной. Когда Скворцов появился на кухне, я чуть было не выкинула чашку в окно. Не знаю, в чем виновата была чашка. Он посмотрел на мое замороженное лицо и сказал:

— Если не хочешь разговаривать, мы помолчим.

И мы молчали. Я пила чай из пустой чашки, а он стоял в дверях с задумчивым видом. Не мог думать в другом месте! Я вдруг ужасно разозлилась! Не знаю, почему. Как в первые часы нашего знакомства. Но все же сказала:

— Ужасная погода. Странно себя чувствую.

Скворцов не реагировал. О чем думал? Ведь на печке не было каши, не нужна была подливка. Даже моя чашка была пуста. Я уставилась на нее, чтобы не видеть его отсутствующее лицо. В какой-то момент показалось мне, что слышу голос. В голове? Галлюцинация? Я потрясла головой, но шепот повторился. Я взглянула на Скворцова — слышит ли он. Но в дверях его не было, он стоял справа от меня. Просто-таки телепортировался! Я как всегда онемела. Но робко протянула ему руку, а он… обнял меня! Потом прикоснулся пальцами к моим губам. На мгновение улыбнулся. Его лицо было так близко.

— Вета! Ты меня слышишь?

Я быстро вздохнула и посмотрела на него. Шел ко мне через кухню с удивленным видом.

— Ты слышишь?

— Что?

Так это действительно была галлюцинация или сон наяву?

— Съешь?

— Что?!

— Я говорю: в шкафчике коробка с пирожными.

— Не хочу, — ответила я непонятно почему — ага-ага! понятно! — охрипшим голосом.

— Тебе плохо? Ты такая бледная.

Кухня вокруг меня пошла кругом, как будто я сидела на карусели. Табурет стал куда-то проваливаться…

Очнулась я на диване с оранжевым бегемотом под головой. Лежала неподвижно, дышать было не то чтобы трудно, а как-то… Опять закрыла глаза. Так это действительно была галлюцинация или сон наяву. Как жаль. Все из-за этого противного дождя.

Скворцов что-то говорил. Что-то о враче и «скорой». А я не понимала, к чему тут врач. Зачем, когда мне так тепло, и я не слышу стука этого отвратного дождя.

— Не нужно, — сказала ему, — сядь и поговори.

Он сел на краю дивана.

— О чем? — спросил растерянно.

— О медузах.

— Медузах?

— Они плавают в теплом море.

Он вскочил и принес плед, укутал меня. Это было так чудесно, словно я была в уютном гнездышке под защитой кого-то сильного и доброго! Но я все-таки заметила, как сильно он побледнел.

— Тебе плохо?

— Причем тут я. Это ты чуть не упала на пол. Ты потеряла сознание.

— Правда?

— Да. Несколько минут не мог тебя привести в чувство, уже хотел звонить в «скорую».

— Несколько минут? А мне казалось — секунда.

— Нет, моя хорошая, не секунда.

Если он еще раз скажет «моя хорошая», я опять потеряю сознание — в этом я была уверена.

— Правда?

— Да. Не пугай меня так больше.

Испуганно смотрел на меня, поправил мои волосы, чтобы не лезли в глаза.

— Ой, это было на самом деле?

— Не думай об этом. Хочешь еще чаю? Нет? Тогда отдохни. Я загляну чуть позже.

Проснулась я от тихого голоса мамы:

— Конечно, из-за того, что она промокла. Даже трусишки. Хоть бы не простыла.

Ну, вот еще! Ни за что на свете, даже ради того, чтобы Скворцов носил меня на руках и ласково укутывал!

А через два дня, в субботу, опять наступила хорошая погода. Последние жаркие деньки до занятий. Я немного побледнела и решила воспользоваться хорошим солнышком. С завтрака торчала на лоджии и втирала в себя крем для загара. Можно было бы пойти и на пляж, но на лоджии чувствовала себя комфортней. А главное, наш этаж последний, и мы на девять этажей ближе к солнцу. А под нами сейчас никто не живет, да и на других лоджиях никого не видно: на дачах, в отпуске, на работе. Кр-р-расота! Когда устраивались здесь, то купили два небольших, легких шезлонга, но до сих пор почему-то в них отдыхала только мама в субботы и воскресенья. Но сегодня ее вызвали на работу что-то согласовать с кем-то, кто-то ли приехал на день, то ли срочно уезжает.

— Ты не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — спросил Скворцов.

Я оторвалась от книжки. Уже немного подзабыла, как замечательно он выглядел на пляже. Рассматривать его торс было интереснее, чем читать.

— Присоединяйся. Бездельничаем, а мама-бедняжка трудится даже сегодня.