Роман Нелюбовича

Кого угодно я мог ожидать увидеть здесь: инспектора ГАИ, свою бывшую, Аркашку, медведя — но только не её. Внешне, надеюсь, я остался спокоен, но в груди загорелось. Огонь переместился в руки, в пальцы, и я почувствовал как они задрожали.

— Давно вы здесь? — спросил я, сжимая пальцы в кулаки.

— Достаточно. Интересно наблюдать за работой писателя. — Она смешалась, на мой взгляд совершенно не искренне, и поправилась. — За работой литератора.

Да, не искренне, но пусть будет так, зато первый наш разговор она помнит, и меня, получается, тоже. Ну ладно, хоть какое-то впечатление в тот раз я на неё произвёл.

Я встал, не знаю почему, но точно не из галантности. Хорошими манерами я не отличался никогда, да и профессия к тому не располагала, скорее уж наоборот. Но сейчас я почувствовал, что надо встать — и встал. Может, пенсия меняет людей?

— Не ожидал вас увидеть. Вы одна?

Она не ответила. Её взгляд скользнул влево, туда, где стоял мой мопед.

— Обзавелись техникой?

Я пожал плечами. Не очень-то хотелось хвастать. Мопед… Что мопед — средство передвижения, не BMW, не Alfa-Romeo, им не похвастаешь.

— Да вот… Так удобней.

Анна шагнула ко мне. Лёгкое платье, открытые плечи, загорелые ноги, на щиколотке тонкая золотая цепочка. Запах… Я с трудом удержал себя от желания обнять её или просто взять… взять за руки, сесть с ней на это почерневшее брёвнышко и говорить, говорить, говорить: о погоде, о природе, о её глазах…

— Вы покраснели?

Я провёл ладонью по лицу, смахивая пот.

— Это от жары. Жарко сегодня. Вы не находите?

Она опять не ответила.

— Что пишите? — она кивнула на ноутбук.

Я повёл рукой, дескать, пожалуйста, можете посмотреть сами. Спохватился, поднял ноутбук, протянул ей. Анна прочитала пол страницы, может чуть больше и посмотрела на меня удивлённо.

— Что это?

— Так, — я потупился, понимая, что здесь тоже хвастать нечем, — небольшой боевичок. Баловство. Иногда, знаете, хочется написать что-нибудь обычное, без идей, без рассуждений, дать мозгу расслабиться, — и усмехнулся. — Имеет же он право на отдых.

Мои слова её не убедили, да и нечему было убеждать, а объяснять, что для меня это всего лишь способ возможного заработка… Для неё это не имело значения.

— Выходит, я смотрела на литератора, который пишет боевик?

Этой фразой она меня убила. Я даже присел слегка. А она добавила, возвращая ноутбук:

— Папа давал мне читать ваши рассказы. Я не думала, что вы занимаетесь таким.

Она фыркнула, совсем как Муська, когда я ей рыбы не докладываю, и мне захотелось ответить как-нибудь в том же духе, нагрубить, обидеть. Для каждого автора его работа идеальна и безупречна, и неважно к какому жанру её отнести или какие ошибки в ней скрываются, ибо она дитя — светлое, чистое, улыбчивое… Я сдержался, но не потому что Анна женщина, которая мне нравится, а потому что она права. Да, она права, и устраивать маленький скандал, значит подтвердить её правду, а я не хочу подтверждать. Достаточно, что я сам знаю это.

Я усмирил свою разбухшую гордыню и спросил:

— И что вы думаете о моих рассказах?

Она пожала плечиками и ответила почти так же, как Геннадий Григорьевич:

— Есть интересные, — потом посмотрела на меня и улыбнулась. — Вы снова покраснели. Не обижайтесь, я совсем не хотела критиковать вас. Но после рассказов, которые показывал папа, это ваше, ну, то, что я сейчас прочитала, ну ни в какие ворота. Понимаете?

Понимаю, чего уж тут. Мне стало неловко. Анна совсем не желала мне зла, зря я на неё обижался; её недовольство к прочитанному отрывку строилось исключительно на неприятии цветовых оттенков в литературе. Человек, воспитанный на рассказах Чехова, Куприна и Лескова, никогда не опуститься до уровня бульварного разнобуйства.

Мне очень захотелось загладить свою вину, пусть даже она о ней ничего не знала, и я предложил несмело:

— У меня есть новелла. Такая, знаете, немножко любви, немножко философии, немножко скрытого смысла. Я написал её года два назад. Лирическое настроение и дождливая погода подтолкнули написать что-нибудь сентиментальное, и я написал. Не вполне мой стиль, но вроде бы получилось. Хотите почитаю?

Анна кивнула.

— Пожалуй. Интересно будет послушать.

— Тогда садитесь сюда… да, на брёвнышко. В ногах нет правды.

Я сел рядом, посмотрел на неё немного искоса. Анна чуть склонилась вперёд, сложив руки на коленях; в глазах отразилось ожидание, значит, у меня появился шанс или хотя бы пол шанса вызвать интерес к своему творчеству, и может быть немного к себе.

Я прокашлялся и начал читать:

Этот дождь не кончится никогда. Холодная вкрадчивая морось…

Я замер на пол секунды. В голове вдруг мелькнула мысль, что читать эту новеллу вслух не вполне удобно, не тот стиль, но я тут же отогнал её и продолжил: