Роман Нелюбовича

— Весьма рад видеть вас в здравии, — Сергей Петрович поклонился уже Вадиму и протянул ему книжицу в яркой обёртке. — Будьте любезны принять. Вершина, так сказать, моего творчества.

Вадим взял. Книжица обыкновенная, изданная за свой счёт тиражом штук сто. Сергей Петрович раздавал их всем, кто имел достаточно такта, чтобы не отказать автору. Точно такая лежала у меня дома на шестке, ждала отопительного сезона.

— Обязательно прочитаю.

— Да уж, будьте любезны. И составьте отзыв, если сочтёте нужным.

— Непременно.

Сергей Петрович поклонился в третий раз, после чего, удовлетворённый, вместе с Танечкой вернулся к первым рядам.

Я покосился на Вадима: что он чувствует, попав в это царство пермесских сестёр? Современная литература копошилась вокруг него в летних костюмах, в джинсах, в блузках, в платьях с блёстками, смотрела вопросительно, с интересом, с завистью и пыталась напроситься на комплимент.

— Даже не вздумай её читать, — предупредил я сына.

Вадим усмехнулся.

— Пап, тут и так всё понятно.

Хорошо, если так. Понимание прекрасного не всегда передаётся с генами родителей. Начитается вот такой оболтус всякой ереси и попробуй его переубеди потом, что не всё написанное несёт разум.

В зал вошла Анна. Одна. Я невольно вздрогнул — не потому что не ждал, а потому что ждал слишком сильно. Выглядела она как обычно: лёгкое ситцевое платье, туфли в цвет, минимум косметики — но именно эта её обычность всегда меня и завораживает. Я гляжу на неё после каждой разлуки как будто в первый раз и понимаю, что жизнь штука грустная.

Я кивнул сдержанно. Анна любезно улыбнулась залу, подмигнула кому-то вдаль и повернулась ко мне.

— Здравствуйте, Роман. Ну как, составили план?

— План? — не понял я.

— Ну конечно. Или вы забыли? План выступления перед моими учениками. Поторопитесь, осталось меньше месяца.

Ах, вон она о чём. Нет, никакого плана я не составил, я даже не думал его составлять, потому что не видел в этом необходимости. Когда придёт время, встану перед детишками и расскажу всё, что можно будет рассказать — что-нибудь весёлое и героическое. Будучи сам шестиклассником, я был командиром группы «Поиск». Мы ходили по домам, расспрашивали ветеранов о тяжёлых буднях прошедшей войны и в ответ всегда слышали что-нибудь весёлое и героическое. Мы таили дыхание, таращили глаза на ордена и медали и мечтали в будущем тоже совершить подвиг. Лишь годы спустя я узнал, что война это не только солдатская смекалка и каша с тушёнкой, но и те самые будни, которые совершенно не весёлые и не героические.

— Успею, — сказал я.

Анна недоверчиво покачала головой.

— Вы уверены?

— Конечно, но если хотите, — я расплылся в улыбке, — мы можем сделать это вместе. Как насчёт сегодняшнего вечера? Вдвоём мы точно успеем.

Снова я сказал что-то не то и не так. Анна вздохнула и повернулась к Вадиму.

— Мой сын, — вот уже в который раз за сегодняшний день представил я его, и в душе опять загорелась гордость — мой сын! Если бы каждый человек в зале подошёл к нам, я бы не устал повторять эту фразу.

Анна улыбнулась.

— И давно он ваш сын?

— Двадцать два года, — признался я. — Зовут Вадим, учится в политехническом, но мечтает стать литературным критиком.

— Хорошая мечта. Добро пожаловать в наш клуб, Вадим.

— Роман Евгеньевич! — окликнули меня. Я обернулся, за спиной стояла Мария Александровна. — Добрый вечер, Роман Евгеньевич.

— Добрый, — согласился я.

— Роман Евгеньевич, вы не могли бы подойти к Геннадию Григорьевичу?

Я прижал к груди ладонь.

— Мария Александровна, для вас хоть к Геннадию Григорьевичу, хоть к горе, хоть в омут с головой!

— В омут не надо, — отказалась Мария Александровна, — хотя идея интересная, я об этом подумаю.

Редактор «Пужанского вестника» уже освободился от назойливости толстого инспектора. Он сидел, наклонившись немного вперёд, и покусывал губы, наверное, обдумывал прочитанное. Когда я подошёл, он кивнул на соседний стул:

— Садитесь Роман. Максим Андреевич сейчас прочтёт нам свой новый рассказ, мне кажется, это по вашей части. Послушайте внимательно, и если можно, дайте свои комментарии.

Я ещё не пропустил ни одной встречи клуба. Многих его участников я знал в лицо, кого-то даже по имени, и Максимом Андреевичем, если не ошибаюсь, именовали толстого инспектора. Что ж, послушаем. Месяц назад я уже слушал один его рассказ. Не помню названия и сюжет, хотя какой там мог быть сюжет, набор куцых образов кое-как сшитых суровыми нитками, но, будем надеяться, что в этот раз автор выдаст нам нечто более яркое и складное.

Максим Андреевич прищурился, словно страдал близорукостью, выставил перед собой планшет и начал читать. В первых же строках он сообщил залу, что главный герой рассказа — статный мужчина, проработавший пятнадцать лет в пожарной охране и достигший в своей работе больших успехов. Меня это насторожило; я подался вперёд, прислушиваясь к каждому слову и к каждой интонации автора. Не часто балуют литераторы публику рассказами подобной направленности.