Роман, в издательство

— Ну, мало ли что он говорил… Нет, мы с ним давно не виделись. Да, я когда-то была влюблена в него, но времена меняются, вылечилась…

— Как?

— Работой. Картинами…

— А с кем жила все это время? Молодой человек — в своей квартире, ты — в своей? Здесь не видно чужих тапочек…

— Типа того… Давай не будем обсуждать мое прошлое. Твое прошлое теперь важнее… Знаешь, мне почему-то тоже хочется, чтобы ты вернулся к волшебным сказкам для детей. Эти твои романы и кочевой образ жизни довели тебя до ручки!

— Это не они меня довели, все было хорошо до встречи с Романом и … — не смог я произнести… Не хотелось портить все историями о призраке… Софья оказалась не той Софьей-дурочкой, которую знал несколько лет назад Роман и образ которой он и я сам себе нарисовали в своей голове, поэтому не хотелось этой прагматичной современной женщине рассказывать байки про призраков-писателей.

Что было делать?

— А давай съездим в поселок, — предложила практичная часть моей волшебной Софьи. — Узнаем, может, кто-то видел Романа после того, как вы расстались. Не как Баб Маня, не пойми что себе придумала, а реальные свидетели?

Через час мы стояли напротив дома Софьи и стучались в калитку ее соседа, того самого Белого, которого недолюбливала Лена-Марго.

— Слав! — позвала Софья, открывая защелку калитки и заходя без церемоний на участок поэта.

Белый выглянул в окно и, увидев, что соседка не одна, обиженно и немного жеманно произнес:

— Сонь, ну не при посторонних же!

— Это он про свое имя так заботится, — чуть понизив голос, объяснила мне Софья.

— Не переживай, это свои, это мой жених — Сергей, мы к тебе по делу.

Поэт, не выходя из дома, через окно протянул мне руку и представился все равно псевдонимом:

— Саша, Александр Белый — поэт.

— А в вашей среде это нормально брать себе такие известные псевдонимы?

— А что, разве это торговая марка? Ивановых знаете сколько! И сколько тезок у них? Вот вы… Вы писатель?

— Ну допустим…

— Нет, так не годится! Писатель или нет?

— Ну писатель!

— Вот! — значительно протянул Слава. — А хотелось ли вам когда-нибудь назваться Антоном Чехонте?

— Нет, никогда! — не понимая, в чем прикол, возможно, слишком резко ответил я.

— А зря, братец! Чехов не застолбил этот псевдоним. Он не охраняется никаким законом. Запросто можно взять и использовать. Кто запретит?

— Не знаю, опустим! — не желая впутываться в сомнительные споры, прервал я поэта. — Мы действительно по делу. Скажите, вы не видели меня на днях, когда я заходил к Софье, и на улице стояла скорая.

— А баба Маня потом орала, что вы убили Ромку? — уточнил Белый.

— Да.

— Видел вас обоих, я сидел на крыльце, яблоки чистил, хотел варенье сварить. Помнишь, Сонь, я за рецептом еще к тебе в тот день заходил?

— Помню, — отозвалась Софья. — Скажи, куда пошел Роман после того, как они расстались. Ты видел?

— Конечно, видел, — с напускным безразличием ответил поэт.

— Куда? Налево, направо? — обрадовался я свидетелю.

— Назад, — ответил поэт.

— Назад — это куда? — опешил я.

— Назад — это ко мне, — закатил Белый глаза к небу, как будто мы были тупее тупых…

— То есть? — начал я закипать.

— Ну, когда вы жали друг другу руки, он стоял спиной к моему дому. Когда ты пошел к Соньке, он развернулся и пошел назад, то есть ко мне домой.

— Слав, не дури! Разговаривай по-человечески, пожалуйста! — вмешалась Софья.

— Да ладно, не бузись! Скучно ведь… Когда стихи не сочиняются, тоска прям берет. Хочется хоть кого-нибудь за нос поводить. В общем, когда вы разошлись, Роман пришел ко мне.

— Пришел, и что? — начала терять терпение и Софья.

— Ну, я полиции так и сказал, что этот, твой Сергей, его не убивал.

— У тебя была полиция? — реально испугался я, что меня уже ищут.

— Конечно, в тот же день! Я им сказал, что баба Маня — местная шальная, и верить ей нельзя. Я сказал, что Роман пошел в сторону метро.

— То есть? Ты им не сказал, что он к тебе заходил? — казалось, Сонька готова была его немножко придушить, если не сказать хуже…

— Не сказал. А зачем? — нагло улыбаясь, уставился на нас поэт.

— То есть — зачем? Логично сказать полиции правду, если тебе нечего скрывать! — взывала к разуму собеседника Софья.

— А мне, Сонь, есть что скрывать? — явно развлекаясь, спросил поэт.

— Я не знаю. Ты сказал, что он пришел к тебе, а теперь он пропал. Может, ты его и грохнул… — вышла из себя Софья.

— Ой, Сонь! Ты сама-то себе веришь? Ну кого я, поэтишка, могу грохнуть?

— Никого! — полностью уверенная в своих словах, продолжила допрос Соня. — Тогда почему ты ничего не сказал полиции?

— Потому что Роман оставил маляву…

— Роман оставил что? — Мне показалось, слово «что» должно было загнать поэта под землю, с такой силой и злостью моя Софья-цветочек его произнесла. Я и не знал, что она так умеет…

— Ладно, Сонь, ладно. Роман пришел и сказал: «Когда придет Сергей, отдай ему эту записку. И больше никому о ней не говори!» Но тебе ведь можно, раз ты с Сергеем? — снова прикинулся придурком Александр Белый, отлично понимая, что он говорит и как.

— О, боже! Почему ты, Слав, такой, а? Скажи на милость!

— Тоска, Сонь! Она… проклятая. Скучно! Вот записка.