Роман, в издательство

Я согласилась предоставить это алиби и подделала видеозаписи охраны. Но если бы на этом все закончилось, то как бы было бы все это странно. И мы официально поженились. Ему удобно выходить со мной в свет, а я пользуюсь его деньгами в том количестве, которое мне необходимо. И — да, мы спим в разных комнатах, всегда и изначально. Он гуляет направо и налево, я изображаю из себя дурочку, которая терпит такого кобеля, и живу одна.

А какое-то время назад поняла, что в моей жизни появился ты… Я так привыкла с тобой ежедневно разговаривать, что незаметно для себя влюбилась. — Софья, улыбаясь, смотрела прямо в мои глаза, внимательно и испытующе. Как там, в коме…

— А как же Соня-братик? — хитро решил уточнить я.

— То есть ты хотел, чтобы я сразу бросилась тебе на шею, даже не поняв, кто ты и чем живешь? Я же даже ни разу не слышала твоего голоса на тот момент…

Я, радуясь, смотрел на любимую и купался в состоянии счастья, которое, с детства верил, должно приходить к каждому человеку, просто надо дождаться…

Большая половина пути прошла спокойно, мы болтали, рассказывали друг другу всю свою жизнь, и чем жили, и что волновало.

Спала моя доктор целомудренно на своем диванчике, сказав, что сначала дождется моего полного выздоровления, а потом… посмотрим.

Мы ехали всю ночь. Оказалось, что вместе с автодомом она заказала смену водителей.

А утром позвонил Максим и абсолютно ровным голосом, как будто читал приговор из какого-нибудь подземелья, начал:

— У меня на столе лежат документы, подтверждающие твою девичью фамилию. Я управляю издательством твоего отца, и ты знаешь об этом.

Человек, который посоветовал мне твою клинику, был твоим пациентом, значит, ты попросила его об этом.

Когда я пришел за алиби к тебе, это по твоей просьбе меня подставили.

Едешь ты сейчас в сторону Анапы с Сергеем, издательством которого я управляю.

В Южной Корее, а потом в Израиле ты встречалась с Павлом, издательством отца которого я управляю.

Ты недавно встречалась с Ильей, издательством отца которого я управляю.

Ты едешь к дочери Смоленского, которая работает под Анапой, издательством отца и мужа которой я управляю.

Остается только мой тезка с фамилией через «а». Не знаю, что ты на его счет сочинила, но думаю, у тебя и на этот случай уже есть план.

Я не был причастен к убийствам ваших родителей, я был слишком молод на тот момент. И мой отец никого не убивал и не отдавал приказы, его назначили, и он не мог отказаться.

Но сейчас ты едешь разрушить все, а когда это произойдет, ничего не изменится с этим издательским бизнесом, я тебя уверяю, но не станет меня.

А я, прости, себе дороже, чем ты и этот парень из комы. Я отдал им доступ к трекеру на твоем телефоне. Они скоро вас догонят.

Это те ребята, чей брюлик спрятал в банке муж Виктории. Ради 300 миллионов фунтов они из вас вытрясут все, что им необходимо.

Я бы на вашем месте не сопротивлялся и просто рассказал им обо всем, что они хотят узнать.

Они получат брюлик, я кассету, а вы жизнь. И любите друг друга счастливо! Денег ведь у тебя, Сонь, хватит жизни на три, как я понимаю, да?

Я не кровожадный, и бабла мне не жалко, просто выхода у меня другого не было. Прости!

Макс отключился, машина остановилась, видимо, сменился водитель, и мы свернули с дороги и въехали в лес.

Метров через пятьсот автодом остановили. К нам зашел человек и очень вежливо попросил Софью выйти, а ко мне зашел Генрих.

— Я не хочу никому причинять боль. Мне нужно имя, и мы уедем, и вы о нас больше и слова не услышите! — произнес он без намека на какой-либо акцент.

— Я не знаю имя своего главного врага, у меня и врагов-то никогда не было. Мне было тогда 15, может ваша Лиза что-то напутала?

Я взглянул своими честными глазами на Генриха и дальше не помню ничего.

Очнулся я, когда уже стемнело. Все воспоминания о происходящих в коме событиях были стерты из моей головы. Откуда я это узнал? Генрих так и сказал, открыв дверь: «Я вычистил все его воспоминания о том, что было в коме! Он чист. Заходи».

Софья вошла и посмотрела на меня. По ее взгляду я понял, что выгляжу я совершенно убого. Я попробовал вспомнить то, о чем он сказал и понял, что помнил только момент аварии и то, как очнулся в клинике.

На душе заскреблись кошки, и стало как-то пусто и тоскливо.

— Мы едем с вами! То есть будем вас сопровождать, пока он не придумает имя своего главного врага, потому что он его действительно не знает и пытать его незачем. Я профессионал. Человек не может от меня скрыть под гипнозом то, что он знает.

Остаток пути ехали молча. Софья что-то читала, а я тупо смотрел в окно, пытаясь собрать осколки мыслей во что-то более-менее связное.

Софья вела себя потрясающе. Никогда бы не подумал, чтобы человек после тотального провала своего плана, судя по словам Макса, готовимого на протяжении не одного года, мог быть таким спокойным.

По прибытии в Утриш Генрих не пустил Софью к Виктории, а пошел к ней сам. Вернулся, улыбаясь.