Романовы

Реформы сделали общество более мобильным. Царь обладал умением выбирать толковых помощников; его «птенцы» быстро приобретали опыт и делали стремительную карьеру. Будущий кабинет-министр Анны Иоанновны Артемий Волынский в 15 лет начал служить солдатом, в 27 — был полномочным послом в Иране, в 30 — полковником и астраханским губернатором. Поступивший на русскую службу бедный немецкий студент Генрих Остерман благодаря своим способностям и знанию языков в 25 лет стал уже тайным секретарём Посольской канцелярии, а в 40 — вице-канцлером и фактическим руководителем внешней политики России.

Для контроля над растущей администрацией Пётр I создал (1711) государственную корпорацию доносителей-фискалов (по одному-два человека в каждом городе), обязанных «над всеми делами тайно надсматривать и проведывать» и доносить в центр обер-фискалу о замеченных должностных преступлениях. Церковные власти контролировались духовными фискалами — «инквизиторами». Но 500 человек на всю Россию явно не покрывали потребности власти. В 1722 году тайный надзор был дополнен явным — прокуратурой. Первым генерал-прокурором Сената стал Павел Иванович Ягужинский — «наше око и стряпчий о делах государевых», как называл его Пётр. Ему подчинялись прокуроры коллегий и надворных судов в провинции, имевшие право вмешиваться в деятельность всех учреждений и требовать пересмотра в случае нарушения закона.

Жизненной школой для большинства деятелей той эпохи послужила гвардия. Петровские гвардейцы выполняли самые разные поручения: формировали новые полки, проводили первую перепись, назначались посланниками, ревизорами и следователями по особо важным делам. Простой сержант или поручик являлся в провинцию (для набора рекрутов, следствия или «понуждения губернаторов и прочих правителей в сборе всяких денежных сборов»), делал выговор губернатору в генеральском чине, а тот был вынужден оправдываться и исполнять указания, ибо знал, что через пару недель царский посланец будет лично докладывать ему о здешних делах и может повлиять на карьеру куда более знатного администратора.

Многим гвардейцам, находившимся «на баталиях и в прочих воинских потребах безотлучно», только личная храбрость, исполнительность и усердие позволили сделать карьеру. Сиротой из бедных новгородских дворян (на четверых братьев — один крепостной) начал в 1704 году службу солдатом-добро-вольцем Преображенского полка Андрей Иванович Ушаков — и через десять лет стал майором гвардии и доверенным лицом царя по производству «розысков». Проявлением доверия к гвардейцам стало включение в число судей над царевичем Алексеем двадцати четырёх офицеров Преображенского полка: рядом с вельможами подпись под приговором сыну государя поставил прапорщик Дорофей Ивашкин.

Другим рычагом проведения реформ стали Преображенский приказ в Москве и Тайная канцелярия в Петербурге — органы политического сыска, впервые выделившиеся при Петре в самостоятельное ведомство, пресекавшее все попытки сопротивления правительственному курсу. Главный судья Преображенского приказа, жестокий, но честный и неподкупный «князь-кесарь» Фёдор Юрьевич Ромодановский даже замещал царя во время отъездов, коротко и ясно сообщая ему о своей деятельности: «Беспрестанно в кровях омываемся». Процедура следствия по политическим делам заканчивалась массовыми расправами: в 1698 году после подавления выступления стрельцов был казнён 1091 человек; из пятисот привлечённых по делу о восстании в Астрахани (1706) 365 человек были приговорены к повешению, отсечению головы, колесованию.

Контроль «сверху» Пётр дополнял наблюдением «снизу». В 1713 году государь впервые обязался лично принимать и рассматривать доносы и призвал подданных «без всякого б опасения приезжать и объявлять... самим нам» о «преслушниках указам» и «грабителях народа». За такую «службу» доносчик мог получить имущество виновного, «а буде достоин будет — и чин». Рассчитывать на такой карьерный взлёт могли все, «от первых даже до земледельцоф». Поощряя практику доносительства, в следующем году царь указом от 23 ноября во всеуслышание пригласил неизвестного автора подмётного письма «о великой ползе его величеству и всему государству» явиться к нему за наградой в 300 рублей — огромной по тем временам суммой. Однако в ответ хлынула волна устных и письменных обращений, разобрать которые по существу не хватало рук. Поэтому очередной собственноручный указ Петра от 25 января 1715 года выразил разочарование царя: «воровские и раскольнические» письма были наполнены различными «измышлениями» и неуместной критикой властей, а авторы истинно важных доношений так и не решались явиться за наградой. Отныне предписывалось подмётные письма сжигать, не вскрывая. Однако при этом указ убеждал: «Нет в доношениях никакой опасности», — и приводил достойные примеры для подражания — царских фискалов, доносивших «не точию на подлых, но и на самыя знатныя лица без всякой боязни».