Романцев. Правда обо мне и «Спартаке»

За день до игры с Италией, на утренней зарядке, футболисты сказали: на предстоящий матч они не выйдут. Я не поверил в услышанное. Никогда в истории футбола не было, чтобы команда не вышла на поле в матче финальной стадии чемпионата мира или Европы. Представляю, что было бы, если бы все так и произошло. Мы бы до сих пор не отмылись от позора.

Поэтому мне пришлось обращаться к каждому футболисту по отдельности. Всем вместе я сказал: «Сыграйте как хотите, но не выходить на поле – нельзя». Мне уже было не до победы, главное – чтобы команда сыграла.

Когда я узнал о намерении игроков, я построил команду и начал диалог. Сначала обратился к одному футболисту:

– Ты будешь играть?

– Я как команда.

– В команде сам за себя скажет каждый. Конкретно ты будешь играть?

– Буду.

Потом перешел к следующему:

– Ты будешь?

– Я как ребята.

– Я у всех ребят спрошу. Лично ты выйдешь на поле?

– Выйду.

Не отказался в итоге никто. Но я уже понимал: ничего хорошего нас не ждет. Думаю, что мы и не заслужили какого-то успеха с таким отношением к делу. Не они, а именно мы все вместе – и я в том числе.

Ситуации с Тетрадзе, который, по рассказам ребят, проспал установку перед матчем с Италией, я не помню. Хотя она вполне могла быть. Я футболистов на установках не считал. Это было ниже моего достоинства. При этом опозданий не приемлил, даже на минуту. Если футболисты заходили позже, я им говорил: опоздал – иди гуляй дальше. Если такое действительно было, это лишний раз говорит о том, как футболисты хотели сыграть с Италией.

Моя вина в том, что случилось, тоже есть. Двух-трех игроков не надо было брать на турнир. Я их не вычислил. Другой вопрос: мог ли вычислить? Не знаю. Но, как бы то ни было, ответственность за состав была на мне. Я имел право выбрать тех футболистов, которых считал нужными и полезными. Захотел бы отцепить этих двух-трех – отцепил бы. И тогда сборная только выиграла бы в психологическом отношении. Никто не мешал мне подробней узнать их подноготную, копнуть поглубже. И я не должен был объяснять кому-то причины своих решений. Я мог сделать все что угодно как главный тренер.

Поэтому зла ни на кого я не держу. Был один футболист, который после пытался свести со мной счеты через интервью. Да, я не поставил его в состав. Но я считал, что от игрока с таким функционалом пользы в конкретном матче будет меньше. Мне его искусственно ставить, потому что он так хочет? Или потому что ему надо засветиться и подписать на улучшенных условиях? Я ставил сильнейших игроков.

Из воспоминаний Виктора Онопко:

– На Евро-1996 в сборной было полкоманды футболистов, которые уже поиграли за границей. У некоторых из них были личные контракты с производителями экипировки – ребята должны были играть в бутсах и перчатках тех фирм, которые им платили деньги. А РФС тогда жестко потребовал, чтобы все футболисты играли в «Рибоке», – в этом случае федерации перепадали бы ощутимо большие деньги. Это стало первым камнем преткновения. Вопрос ребром встал уже в Англии, когда мы только приехали туда. Федерация вполне могла пойти на компромисс, но делать этого долго не хотела. А ведь одна из ее основных задач – находить общий язык с первой сборной. Ведь именно первая сборная содержит весь РФС, именно под нее спонсоры дают деньги.

В итоге футболисты, которые не хотели прогибаться, отстояли свои права и играли в чем хотели, но нервов друг другу попортили прилично. В «Рибоке» же выступали игроки из российских клубов и часть легионеров, в том числе я. Кстати, эти бутсы были не слишком удобными.