Ромашки

Это было последнее, что я услышала. В какой-то момент ко мне пришла спасительная темнота, и я провалилась в забытье. Сколько пробыла без сознания, не знаю, но когда открыла глаза, первым, кого увидела, стал седовласый мужичок в белом халате. Он смотрел на меня с тревогой и волнением, отчего на мои глаза навернулись слёзы.

— Где я? — спросила дрожащим голосом, осматриваясь вокруг.

— Алевтина Сергеевна, здравствуйте. Я, Константин Михайлович, ваш лечащий врач. Алексей Вениаминович сказал, что вы упали с лестницы, и при падении у вас открылось сильное кровотечение. Он сразу же привёз вас ко мне, и только благодаря этому нам удалось сохранить жизнь вам и вашему ребёнку.

Я не поверила своим ушам. О каком ребенке шла речь. Неужели я… Нет, этого просто не могло быть. Только не сейчас. Когда я, стоя на перепутье, не знала, как дальше жить. Не представляла, куда идти. К кому обращаться за помощью. Перед глазами возникло мамино лицо: упрекающий взгляд, тонко сжатые губы. А в ушах эхом отозвались её последние слова: "Уезжай. Но запомни, семья — это не игрушки. Переступив порог отчего дома, ты больше не сможешь сорваться и прибежать к нам, объявив очередную голодовку. Теперь со всеми трудностями придётся справляться самой, Алевтина, а не ждать, пока мама и папа все решат."

Закрыв лицо ладонями, начала реветь в голос, умоляя сказать, что это не правда. Но вместо ответа, почувствовала чьи-то холодные пальцы. Они сдавили мои руки, прижимая к постели, а потом снова пришла темнота. И тишина, обволакивающая каждый мой нерв приятной теплотой и расслабленностью.

За последние несколько часов мне впервые стало так хорошо. Задышав полной грудью, открыла глаза и огляделось. Вокруг было темно, и только маленький огонёк впереди, трепетал, как пламя свечи, заставляя идти на свет. Улыбнувшись, протянула к нему ладони и пошла навстречу. С каждым шагом огонёк становился больше. А моё желание к нему прикоснуться — сильнее. И когда наконец-то оставалось пару шагов до желанной встречи, он исчез. А вместо него возникли чёрные глаза, с горящими зрачками. Испугавшись, попятилась назад, но тёплые пальцы, обвившие запястье, остановили.

— Ромашка, — тихий приятный голос с хрипотцой, заставил затрепетать моё тело. Я узнала бы этот голос из миллиона других. Передо мной в непроглядной темноте стоял Рома. Вот только его самого видно не было. Только огненный взгляд и теплые пальцы, все ещё сжимающие моё запястье. — Ты сильная, Ромашка. Всегда была сильной, помнишь?

Киваю, не в силах ответить. Из-за душащих слёз, в горле застрял ком. Я не верю, что он здесь. Рядом. Держит мою руку. Смотрит, согревая изнутри. Вселяет уверенность в то, что я смогу. Сумею вытерпеть вчерашнюю боль, переступить через унижение, чтобы идти дальше. Жить, не оглядываясь назад.

Хочу что-то ответить, но вместо слов мычу, словно рот полон воды. Раскрываю руки для объятий, делаю шаг вперёд, но встречаю пустоту. Рома исчез. Испарился. А за ним и темнота стала постепенно расползаться, уступая место свету. Жмурюсь, но лишь на мгновение. Открываю глаза и вижу перед собой огромное ромашковое поле, освященное восходом. Над головой стайка белых птиц и лазурное чистое небо. В руках белый лист, сложенный пополам. Разворачиваю и застываю. На листе нарисована ромашка, точно такая же, какую нарисовала я. А внизу Роминым почерком надпись: "Я все равно тебя найду." Прижимаю письмо к сердцу, падаю на колени, и начинаю плакать в голос, шепча одними губами, как сильно перед ним виновата. Как сильно соскучилась. Как сильно его люблю.

— Рома. Рома. Рома. — повторяют мои губы, когда сквозь пелену тумана до меня доносится чей-то знакомый голос. Он зовёт меня по имени, просит открыть глаза.

— Аля. Аля. Открой глаза. Аля.

И я поддаюсь. Открываю. Сначала ничего не вижу. Перед глазами все расплывается. Потом пазлы потихоньку воссоединяются и образуют общую картинку. Передо мной стоит побледневшая Наташа. Её руки протянуты ко мне и держат за плечи. Глаза полны боли. А губы дрожат.

— Как хорошо, что ты очнулась, — почти шепотом говорит она, с опаской оборачиваясь назад. — Ты начала звать какого-то Рому, и я испугалась, что Леша может услышать.

— Ты, что тут делаешь? — чувствуя слабость в теле, постаралась привстать, но это оказалось сложнее, чем я думала. — Где Леша?

— У него появилось срочное дело и он попросил на полчасика его подменить. — ответила Таша, присаживаясь на край кровати. — Кушать будешь?

— Не хочу, — немного резко отозвалась я, но увидев в глазах девушки промелькнувшую грусть, продолжила. — Прости. Я просто неважно себя чувствую. И как давно он ушёл?

— Уже должен вернуться, поэтому я и запаниковала, когда ты стала кричать чужое имя. Это из-за…

— Нет, — оборвала я, не желая продолжать разговор на эту тему. Я не хотела, чтобы кто-то что-то знал. Мне и без того было стыдно показываться в таком побитом виде. А говорить об этом было равносильно тому, чтобы пережить эти минуты заново.