Ромашки

Ко мне навстречу выходит охранник. Приветствует. А я вместо ответа, киваю в сторону ворот. Нажимает на пульт, и они разъезжаются, открывая вид на безлюдную улицу. Перевожу дыхание и переступаю через черту, отделяющую меня от такой долгожданной встречи.

Рома стоит чуть в стороне, облокотившись плечом о дерево. Смотрит под ноги. Я застываю на месте, когда его взгляд осторожно начинает подниматься вверх. Задерживается на ногах, груди, губах… А потом мучительно больно бьет по глазам, и я отступаю. Его, всегда искусно скрывающий эмоции, взгляд полон тоски. Смотрит прямо, не моргая. Словно через расстояние в три метра пытается передать мне всю силу своей печали. И у него получается. Чувствую дрожь. Обнимаю себя за плечи. Прижимаюсь спиной к холодному металлу высоких стен.

Наш немой диалог продолжается еще несколько секунд, потом Рома отталкивается от широкого ствола и делает шаг на встречу. Второй. Третий. Подходит почти в плотную и переводит взгляд с глаз на трясущиеся губы. Прикусываю их, не в силах нарушить молчание.

— Привет, — тихо говорит он, а по моему телу разливается приятное тепло, отчего становиться еще холоднее. — Ты изменилась.

— Правда? — отвечаю я, разглядывая его лицо. Уголки губ ползут вверх, но глаза по-прежнему остаются грустными.

— Да. Повзрослела. — Рома касается моей щеки обветренными подушечками пальцев и скользит вдоль влажных дорожек вниз, к губам. — Ты плачешь… Почему?

Так странно. Ещё несколько минут назад бежала к нему с надеждой, что он был послан судьбой для моего спасения. А сейчас, стоя под пристальным взглядом угольно-черных глаз, теряюсь, забывая дышать. Ещё вчера не мечтала о нашей встрече. Но он здесь. Самый родной мой человек. Который когда-то знал все мои секреты. Защищал от хулиганов. Лечил мои содранные колени подорожником. Дарил самые нежные цветы в мире. Стоит напротив меня и ждет ответа с застывшим в глазах вопросом. И я знаю, что стоит мне попросить о помощи, как он кинет все на свете и примчится. Но перед глазами проносятся страшные картинки, а в ушах эхом отдается голос Алексея:

— Аврора будет жить ровно до тех пор, пока ты рядом…

Ко мне снова возвращается страх, убивающий последнюю надежду на спасение. Я не могу ничего ему рассказать. Слишком рискованно. Я готова жертвовать собственной жизнью, собственным счастьем ради того, чтобы моя дочь оставалась жива. Пусть даже вдалеке от меня. Главное, что дышит. Растет. И улыбается. Со временем я обязательно найду способ её забрать. И сбежать. Настолько далеко, чтобы ни одна живая душа не смогла найти нас. Никогда.

Невидимые кандалы сдавливают сердце, причиняя нестерпимую боль. Сдерживаюсь из последних сил, чтобы не заплакать. Натягиваю на лицо слабую улыбку и выдавливаю:

— Не имеет значения. Тебе лучше уйти.

Это единственное верное решение. Рома должен немедленно уехать. И не дай бог, чтобы Леша узнал о его визите.

Темноглазый парень отдергивает руку и отворачивается. Стоит так несколько секунд, потом снова поворачивается в мою сторону и заглядывает в красные от слез глаза. От былой грусти не остаётся и следа. Теперь его взгляд полон отчаяния и боли. И мне кажется, что он полностью отражает моё внутреннее состояние.

— Ты права. Мне не следовало приезжать. Все и так было ясно. — он кидает взгляд в сторону высокого забора, а потом лезет во внутренний карман кожаной куртки и что-то достаёт. — Я, что приезжал, — говорит он, протягивая ко мне ладонь. — Хотел отдать, — отпускаю глаза вниз и встречаюсь взглядом с помятой фотографией. На ней моё улыбающееся лицо. Сияющие глаза. Ямочки на розовых щеках. Развивающиеся на ветру волосы. Мне там не больше семнадцати. И я не помню, когда в последний раз чувствовала себя настолько счастливой. — Прости, что помята. Просто эти два года носил её с собой, не выкладывая. Здесь, — рукой указывает на сердце, — а сейчас пришло время проститься.

Дрожащими пальцами забираю свою фотографию. И лишь на мгновение касаюсь Роминой руки. Но этого хватает, чтобы понять, как же сильно мне его не хватало. Как сильно сердце соскучилось по его теплу. Неосознанно делаю шаг навстречу и обнимаю за торс, прижимаясь щекой к широкой груди. За два года он изменился. Возмужал. Окреп. Превратился из мальчишки в мужчину. Теперь рядом с ним, я ощущала себя ещё большей девчонкой, чем прежде. И это приятное чувство, перебивало собой неприятные мысли, которые лишь на мгновение остались за бортом. И вернулись в тот момент, когда спину пронзила острая боль. Рома сдержанно обнимает в ответ, а я, как ошпаренная, дергаюсь и, разжимая наши объятия, резко отхожу в сторону.

Мне так о многом хочется его спросить. Узнать, как он меня нашёл? Но вместо этого, бросаю скользкий взгляд в его сторону и тихо отвечаю: