Роскошь нечеловеческого общения

— Ничего себе — «позднее обычного»! — Галя стояла в прихожей, скрестив руки на груди. — Это у тебя называется всего лишь «позднее обычного»?

— Ну Галя, дела ведь… Работа серьезная…

— А это что? — спросила жена, показывая на коробку.

— Это? Это так… Попросили, чтобы у нас полежало пока.

— А что полежало-то?

— Да, понимаешь, у Греча дома ремонт, — начал импровизировать Журковский. — Вот он и попросил, чтобы полежало. Вещь ценная…

— Что за вещь, можно посмотреть?

— Конечно. — Журковский решил демонстрировать полное спокойствие и уверенность в незначительности, а главное, абсолютной безопасности услуги, оказанной мэру. — Смотри.

Он с готовностью положил коробку на пол, открыл ее и достал ружье.

— Смотри, какая вещь! С дарственной надписью. Президент подарил. Он боится, как бы не стащили из квартиры. Там же маляр, штукатуры. Много всякого народу болтается. А вещь-то редкостная. Даже не то что редкостная, а сама понимаешь, историческая.

— Да… Так ты и с Гречем встречался?

— У Суханова, — зачем-то соврал Журковский. — Они же, оказывается, друзья. Я и не знал.

— У него все друзья, пока нужны для дела. А когда надобности нет, тут же всех забывает. С тобой вот был — не разлей вода. А как пошел во власть, словно и незнаком…

— Да что ты говоришь, Галя! Мы же вчера встречались, и сегодня тоже.

— Конечно. Понадобилось ему ружьишко пристроить, вот и встретились. А если бы не это, я тебя уверяю — еще лет десять не виделись бы.

— Да перестань ты говорить о том, чего не знаешь. Лучше скажи — Вовка не звонил больше?

— Звонил.

— И что? Когда уезжают?

— Завтра, сказал, пойдут билеты менять. Или вообще сдавать. Денег нет.

Журковский поставил ружье в угол и стащил с ног ботинки, не развязывая шнурков. Он вдруг почувствовал смертельную усталость и голод.

— Деньги есть. Суханов дал аванс. У нас в доме еда какая-нибудь осталась?

— Осталась, конечно. Ужин давным-давно готов…

— Отлично, Галочка! Отлично. Ты просто устала. Все устали. Я тоже с ног валюсь. Пойдем ужинать. Деньги есть. Работа есть. Все хорошо.

Глава 5

Сергей Сергеевич привычно нажал на кнопочку, и стекло, отделяющее пассажиров от водителя, поднялось.

— Павел Романович, как дела в Москве? — спросил Лукин, сидевший рядом с шефом на заднем сиденье. Машина ехала в аэропорт.

— В Москве? Плохо, Сергей. Если честно, то плохо.

— У Самого были?

— Нет. Не принял. После того разговора — все. Связи нет.

— После какого разговора?

— Ну когда он спросил меня, что я думаю по поводу его выборов.

— А-а… Да. Кстати, я выяснил по своим каналам, что там происходило.

— И что же?

— Поголовный опрос самых популярных в народе политиков. То есть потенциальных соперников. Пусть даже они не выставляют сейчас свои кандидатуры. Если Сам предполагает, что могут, этого уже достаточно.

— И что же?

— Что… Все признались в горячей и искренней любви.

— Ага. Кроме меня, выходит.

— Выходит, кроме вас.

— И ты думаешь, эта история с ружьем устроена по прямому приказу Самого? Он, что же, так обиделся, получается, что решил меня в холодную засадить?

— Очень не хотелось бы мне так думать, Павел Романович. Очень. Однако вся эта суета… Все эти газетные публикации… Мне кажется, здесь не тот случай, когда можно отмахнуться: мол, собака лает — ветер носит.

— И что же вы предлагаете? — Греч и Лукин тоже переходили с «ты» на «вы» в зависимости от важности обсуждаемого вопроса и обстановки, в которой это обсуждение проходило. — Отменить поездку? Оставаться здесь и разгребать все это чужое дерьмо?

— Я бы остался, — сказал Лукин. — И вплотную занялся бы организацией штаба. До выборов уже… В общем, нужно работать.

— Работать… Конечно…

Греч хотел сказать, что он-то как раз и работает. Павел Романович был глубоко убежден в том, что работа политика — это не заседания предвыборного штаба, не возня с «имиджмейкерами» (как же он ненавидел это слово, да, впрочем, и многие другие словечки из недавно народившегося, модного «новояза»!), не утверждение или доработка плакатов с изображением себя, любимого, а нечто совсем другое.

Первая предвыборная кампания, судя по всему, доказала его правоту.

Тогда все деньги, предназначенные для проведения предвыборной агитации, были отданы детским домам, а сам Греч уехал помогать первому Президенту России. Дела, дела, тогда люди еще следили за тем, что он делает, следили, верили ему, одобряли его поступки и шли за ним.

— Работать, — повторил Греч. — Вот я и думаю, Сергей, что ты преувеличиваешь. Именно — нужно работать. И не забивать себе голову этими гадостями. Работы что ни день, то больше. А все это… — Греч положил руку на стопку свежих газет. — Все это частности. Обычное предвыборное поливание грязью.