Россия и русские. Книга 2

В 1903 г., например, Николай инициировал процесс канонизации Серафима Саровского, весьма популярного в народе старца, жившего в начале XIX в. Причем настаивал на ускорении этой процедуры, совершенно не считаясь с мнением Священного синода, который неоднократно предупреждал царя, что прежде чем объявить кого-либо святым, нужно провести тщательное и скрупулезное исследование, требующее немалого времени. Однако Николай был слишком нечутким, чтобы понять, что вторгается в дела, которые традиционно исполняются Церковью в соответствии со своими обычаями. Церемония канонизации все-таки прошла в Тамбове и произвела на присутствующих и на самого Николая неизгладимое впечатление, хотя сама организация этого чрезвычайно важного мероприятия была проведена в такой спешке и так непродуманно, что многие простые паломники не были на него допущены, тогда как богатые граждане и аристократы подъезжали в роскошных каретах во всем аристократическом блеске. Именно поэтому, несмотря на всю торжественность момента и его воодушевляющую красоту, сам процесс канонизации подчеркнул как подчиненное положение Церкви, так и глубину социального раскола в обществе^{54}.

В последние годы правления непосредственная религиозная связь с народом воплотилась для Николая в личности Григория Распутина, сибирского крестьянина, который пользовался репутацией святого человека. А когда советники императора высказывали ему свои сомнения относительно роли Распутина при дворе, Николай отвечал: «Он просто хороший, простой и глубоко религиозный русский человек. Когда у меня возникают сложные проблемы или донимают сомнения, я люблю общаться с ним и испытываю после этого удивительное умиротворение»^{55}.

Распутин завоевал безграничное доверие императорской четы прежде всего своей редкой способностью останавливать кровотечение у страдавшего гемофилией царевича. Со временем он стал одним из самых близких доверенных лиц для обоих супругов и всячески злоупотреблял своим положением в целях наживы, усиления своей власти и удовлетворения сексуальных прихотей. Его безнаказанные эскапады являли собой вопиющий пример царского фаворитизма, подрывавшего общепринятые нормы морали и законов, что казалось еще более возмутительным из-за установившихся после 1905 г. стандартов открытости и законопослушания.

Николай относился к Думе, Государственному Совету, Совету министров и все более сложному бюрократическому аппарату как к серьезному препятствию на пути его приближения к «святой Руси». В каком-то смысле он был прав, так как все эти органы начинали (но только начинали) воплощать в себе нацию и государство как некую данность, отделенную от личности монарха. Вот почему Николай всячески подстрекал членов Государственного Совета к подрыву власти и влияния Столыпина. По той же самой причине он поддерживал Союз русского народа^{56}.

В конце концов Николай II стал жертвой долгосрочных процессов, которые по значимости намного превосходили его собственное положение в империи. Престиж монархии стал неуклонно снижаться еще в годы Крымской войны; это снижение значительно усилилось после поражения России в войне с Японией 1904—1905 гг. и практически завершилось после потери Польши в 1915 г. Что же до личной репутации Николая, то она серьезно пострадала еще и в результате массовых жертв «кровавого воскресенья». А его сердечная связь с Распутиным и одиозной организацией националистов «черная сотня» окончательно подорвала веру в царя и завершила длительный процесс дискредитации самодержавного режима. К 1914 г. процессы урбанизации, народного образования и революционных потрясений значительно ослабили некогда устойчивую преданность народа к хотя и далекому от них, но все же якобы благожелательному «царю-батюшке», а Государственной думе так и не удалось в это время интегрировать всю массу народа в более институциональную и гражданскую форму политической жизни^{57}.

Реформа Правосля»"ой церкви

К началу XX в. среди церковных иерархов широко, хотя не повсеместно, распространилось мнение о том, что в результате давно сложившейся формы управления Православная церковь не может реализовать свой богатый потенциал. Когда в апреле 1905 г. царь издал манифест с многообещающими призывами к религиозной веротерпимости и тем самым положил конец привилегированному положению Русской православной церкви в Российской империи, это обострило существующее недовольство среди иерархов. Поскольку впервые за всю историю власти официально разрешили верующим выходить из православия и переходить в любую другую религию, Церковь оказалась перед необходимостью реформировать себя и тем самым восстановить свое духовное здоровье, чтобы остановить процесс потери прихожан.