Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век

Особо остро в этих местах стоял аграрный вопрос. Пензенская губерния являлась одной из житниц страны. Более 70 % ее земельных площадей принадлежало дворянским фамилиям, широко известным в истории России, – князьям Волконским, Оболенским, графам Уваровым и Шереметевым. На Пензенской земле находились и владения известного реформатора П.А. Столыпина.

Необходимость перемен в аграрной политике осознавалась не только крестьянами. Затягивание реформ стимулировало оппозиционно настроенных лиц в городах, активно обсуждавших (как правило, в узком кругу) правительственные решения, действия местных администраторов, настроения населения. Однако возможности влиять на ситуацию в губернии у политизированной части провинциальной интеллигенции были, как правило, весьма ограниченные. Езерский был членом правления Пензенской общественной библиотеки имени М.Ю. Лермонтова и секретарем правления общества имени А.С. Пушкина. Однако и его возможности реализации своих политических идей были явно недостаточными. В 1902 году, в очередном письме П.И. Корженевскому, он делает еще одно достаточно пессимистическое признание: «Вот тебе мой вывод: у нас общественная деятельность в настоящем смысле невозможна. Потому что людей, интересующихся и понимающих общественные дела, так мало, все мы так вялы, так неопытны, что разве только в самых крупных центрах можно подобрать целую группу людей, которые все были бы способны к деятельности… О равноправных товарищах, о совместной работе нечего и думать…»

Между тем патриархальная тишина Пензы все чаще нарушалась новыми веяниями: увеличивалось количество подписчиков на общероссийские периодические издания (в губернском центре издавались только официозные «Ведомости»), открывались новые учебные заведения. Да и молодежь стремилась выйти за границы запретов и частоколов Министерства народного просвещения, внимая политическим ссыльным. Получивший впоследствии широкую известность писатель А.М. Ремизов, сосланный в Пензу за участие в антиправительственном движении, отмечал в своих воспоминаниях, что среди его новых знакомых преобладала оппозиционно настроенная молодежь: один из будущих лидеров партии социалистов-революционеров Н.Д. Авксентьев; юный В.А. Карпинский, ставший позднее видным большевиком, хорошо знавшим В.И. Ленина (пока же он «больше годился на применение своего марксизма среди гимназисток, что он добросовестно и исполнял»).

И все же политизация не стала определяющей чертой в настроениях подавляющей части населения провинции. Скорее, можно говорить о социальном протесте. Перемены вызывали реакцию, характерную для людей с низким уровнем политической и правовой культуры: озлобление, ненависть к государственному порядку и «эксплуататорам».

Опасность экстремизма осознавалась и Н.Ф. Езерским. В статье «Культура и революция», опубликованной «Московским еженедельником», он поделился своими размышлениями о влиянии политической культуры на характер противостояния в провинции: «На смену старого мировоззрения не выдвинулось ничего цельного, яркого, что могло бы захватить народную душу – да это же было причиной живучести старого. То новое, что полагалось народу, было ему чуждо, излагалось непонятно и не отвечало многим запросам народной души… С анархией в области мысли последовала анархия поступков. Все смешалось: самые старые установленные воззрения на добро и зло, на дозволенное и недозволенное, а политическая борьба, обостряясь, вела к актам, которые, противореча унаследованным нравственным чувствам, оправдывались политической необходимостью». Подобная точка зрения отражала искания той части провинциального общества, которая осознавала свое бессилие как перед крестьянским «миром» с его нормами и ценностями, весьма далекими от «прожектов» интеллектуалов, так и перед бюрократией, рассматривавшей их как досадную помеху к установлению столь желанного «спокойствия». Склонность к абстрактному теоретизированию, к мечтаниям о «земном рае» социальной справедливости – эти черты, свойственные российской интеллигенции, становились наиболее заметными именно в российской глубинке.

Революция 1905 года нарушила размеренный ритм провинциальной Пензы. Главными очагами напряженности явились средние учебные заведения – Училище садоводства (старейшее в России), Художественное и Землемерное училища, где студенты проводили на частных квартирах сходки и распространяли прокламации с призывами к забастовкам. Требования сводились к изменениям в системе преподавания и режиме работы. Характерно, что в Пензе именно учащаяся молодежь составляла наиболее активную часть политизированного населения, что не могло не вызывать тревогу у местных властей. «Мятежный дух… может достигнуть широкого распространения и интенсивности», – свидетельствовал губернатор.