Российский либерализм: идеи и люди

На торжественном банкете в честь пушкинского праздника мирились старые враги, лились слезы и шампанское, русские литераторы на короткий миг ощутили свою общность, почувствовали, что все они – выразители русской культуры во всем ее противоречивом единстве. Произнес слово примирения и Катков – подняв бокал и обращаясь к И. С. Тургеневу, который когда-то опубликовал в его журнале три крупнейших романа: «Накануне», «Отцы и дети» и «Дым». Близкими казались и их позиции: Тургенев – либерал по убеждениям, порвавший из-за своего либерализма с радикальным «Современником», человек, тридцать лет проживший в Западной Европе, чтобы избавиться от борьбы, которая ведет к утилитаризму в искусстве. Но впоследствии писатель и издатель разошлись. И вот на празднике, когда Тургенев только что произнес панегирик красоте, искусству, сказал о «чувстве единодушия, которое проникает теперь нас всех, без различия звания, занятий и лет», Катков решил сделать шаг к примирению. Однако Тургенев опустил свой бокал и накрыл его ладонью. Потом он говорил: «Я старый воробей, меня на шампанском не обманешь!» Демонстрация была очевидная. Это заметили, истолковав как факт символический, почти все газеты и журналы того времени.

Но и Катков остался непреклонен: «У нас теперь все толкуют о политических партиях. Не принадлежал ли и Пушкин к какой-либо партии? Да, принадлежал… Он принадлежал к Русской партии… На русскую патриотическую партию, если только это партия, вот на что единственно может опереться наше правительство или вот какой партии должно быть наше правительство». После гибели Александра II Катков перестает верить в просветительскую силу либеральных слов и институтов. Радикализм показал всю свою беспощадность и все свое безумие, убив царя-освободителя. Отныне только жесткая самодержавная власть, на его взгляд, может спасти элементы либерально-европейской цивилизации в России. Для этого он готов пожертвовать старыми соратниками, которые поддались радикалам (вроде Тургенева) и не понимают всей опасности ситуации.

Владимиру Соловьеву принадлежит, возможно, самая объективная оценка деятельности Каткова: «Он был увлечен политическою страстью до ослепления и под конец потерял духовное равновесие. Но своекорыстным и дурным человеком он не был никогда». А великий маргинал К. Н. Леонтьев потребовал, чтобы Каткову установили памятник напротив памятника Пушкину, ибо редактор «Русского вестника» был «великим поэтом государственности российской»: «Он видел жизнь, он понимал горькую правду нашей действительности».

Смерть М. Н. Каткова (20 июля 1887 года) стала событием государственным. По всей России в церквах служили панихиды по усопшем «болярине Михаиле». Иностранные представительства возложили венки на его могилу. Изо всех городов Российской империи шли в редакции «Московских ведомостей» и «Русского вестника» телеграммы и письма с соболезнованиями. Кто авторы этих посланий? В основном столичное и провинциальное дворянство и чиновничество. Эти послания были изданы сразу же отдельными сборниками – пожалуй, ни один русский писатель не удостоился такого государственного признания.

Но вот что писал Н. С. Лесков на смерть М. Н. Каткова: «Если эти свежие картины (похорон Каткова. – В. К.) прикинуть к тому, как и на нашей памяти и по живому преданию старины наша вялая и сонная родина провожала в последний путь земли не только Тургенева или Достоевского, но даже Гоголя или Пушкина, то, пожалуй, будущий ее летописец, учитывая в каждом случае степень проявленной ею скорби, по воплям усердных плакальщиц и воздыханиям телеграфных причитальщиков признает кончину Каткова утратой более горестной, чем смерти названных только что ее лучших писателей, а Михаилу Никифоровичу усвоит титул „князя от князей“ русской письменности».

«Князем от князей» русской литературы Катков не стал, но не забудем, что «князья» лучшие свои романы («Война и мир», «Братья Карамазовы») печатали в его журнале. Что же касается позиции Каткова-политика, то она осталась серьезной проблемой для русской мысли, которая не раз оказывалась перед этой дилеммой: революционный радикализм или самодержавный авторитаризм.

Иван Сергеевич Аксаков: «Фальшь и пошлость общественной атмосферы давят нас…»

Дмитрий Олейников