Роза Дашваара

— И еще, — сказала Ильса, вдруг неожиданно серьезно, — он не выпихивает меня из своей постели, как только кончит сам. Потом, после всего, я заснула у него на плече. А когда я проснулась утром, он обнимал меня во сне.

В ее голосе скользнули обида и слезы. Страшная обида.

— Ну и правильно. С ним тебе будет лучше, чем со мной, — сказал Халид.

— Да! Я стану Ильса-аджу! И у меня наконец-то будут дети. Эле, я так давно хотела детей! Наших с тобой…

Я чуть-чуть отстала. Шла за ними, но очень старалась не слушать — это все личное… совсем не касается меня. И все же, я вдруг поняла одно — Халид Ильсу никогда не любил. Да, она дорога ему и ему с ней хорошо. Но это не любовь. Не знаю, зачем мне это, почему волнует… и все же… это не любовь!

В спальне Халид повернулся ко мне.

— Ты можешь идти на балкон, — сказал мне. — Там тебе будет удобно.

* * *

Когда он позвал меня, Ильса уже ушла.

А балкон тот самый, что снился мне во сне… тот же вид, тот же город за стеной, внизу вымощенный розовыми плитами двор и зеленая листва. Я не могла видеть его раньше, но я видела во сне.

И даже кресло.

Я залезла в то же самое кресло, поджав ноги под себя. Здесь было удобно.

Река где-то рядом. Шум воды и шум города почти совсем заглушал звуки из спальни. Бурные такие звуки… потом, я слышала, как Ильса рыдала…

Потом стало тихо.

— Ю, ты можешь вернуться, если хочешь, — Халид вышел ко мне в тонком шелковом халатике на голое тело.

Я кивнула.

— Мне нужно закончить с бумагами для Фариса, — сказал он. — А ты должна постоянно быть рядом, в пределах видимости. Пойти погулять ты не можешь. Так что чем развлечь себя, думай сама. Шить, вышивать, читать книги, заниматься музыкой, если хочешь, я могу нанять учителя для тебя, вопрос не в деньгах. Подумай, и тебе принесут то, что ты хочешь. И не бойся странных пожеланий, меня сложно удивить. Лучше займись делом, чем просто сидеть и смотреть на меня.

В этом был свой резон. Раз уж я должна следить за ним, то пусть лучше не слишком внимательно.

— Да, Эле-энке, — сказала я. — Для начала, пожалуй, книги по истории. Я хочу лучше понять ваш мир.

— Хорошо, — он удовлетворено кивнул. — Хочу прояснить еще кое-что, Ю. Я не могу гарантировать тебе безопасности, так же, как не могу быть уверен в собственной. И моя жизнь мне дороже твоих нежных чувств. Если я что-то делаю, то у меня есть свои причины. Не для тебя. Ильсу я знаю с того дня, когда она родилась, знаю ее мать, ее братьев, и я готов позаботиться о ней. Тебя я знаю два дня, и у меня нет ни единой причины ради тебя рисковать. Я хочу сказать об этом сейчас, потому что девушки любят выдумать себе невесть что, стоит только обойтись с ними чуть помягче. Фарис прав, я скорее вижу ребенка в тебе. Я уже не мальчик и мне давно пора завести своих детей. Я знаю, что ты уже взрослая, но тем не менее… Ты должна спать со мной, иначе айнар будет недоволен. Но только в одной постели. Никакой близости не будет, по крайней мере сейчас, так что можешь не бояться. Трахать перепуганного рыдающего ребенка — не входит в круг моих интересов. Сейчас — лучше вернись в комнату. Книги тебе принесут.

Он говорил все это очень спокойно, холодно, по-деловому.

Немного больно… даже не знаю отчего. Но он прав — так лучше всего, расставить все точки над «i» одним махом. Обозначить границы, чтобы меня не занесло. То, что позволено Ильсе — не позволено мне. Я рабыня, подарок, навязанный ему против воли. И если он поступает со мной по-человечески, то это не значит…

Я все понимаю.

— Да, Эле-энке, — сказала я. И все же. — Я не ребенок.

Халид ухмыльнулся. С сарказмом. Таким едким сарказмом, что мне захотелось провалиться на месте.

Подошел, совсем близко, даже не в полушаге, а совсем… почти касаясь меня, так, что я чувствовала на лбу его дыхание. Один вдох и один выдох… так что я… нет…

Он нежно провел пальцами сбоку по моей шее.

Я зажмурилась.

— Вот именно поэтому, — тихо сказал он.

Потом просто развернулся и пошел заниматься своими бумагами.

Мне принесли книги…

Интересные, наверно, и, безусловно, умные… я сидела, смотрела и буквы прыгали у меня перед глазами. Пыталась читать.

Это так безумно все.

Чуть больше двадцати четырех часов я знаю этого человека. Как много можно узнать.

Чуть больше недели я в этом мире. Как многое может измениться. Словно целая жизнь.

Сейчас даже не верится, что я могла быть не здесь, что могла быть другой… что все было иначе. Словно сон. Я бесправная барга, которая не может поднять глаза на хозяина, не может иметь своих желаний, своих потребностей. Я должна есть из его тарелки, спать в его постели… Идти за ним туда, куда идет он.

И даже если он, в сущности, не плохой человек.

Даже если он сам того не хочет.