Роза Дашваара

— Еще нет. Завтра увидим. Может быть, ничего и нет, кроме самоуверенности.

Он крутил пустой бокал в руке.

— Зачем ты говоришь все это мне? — спросила я.

— Не знаю, — сказал он. — Кому еще? Ты потерпи, это не долго. Мне, наверно, больше некому рассказать. Я же не могу сказать людям, которые рассчитывают на меня, что я боюсь, не знаю, как быть, что не хочу ответственности, что я не готов к такому грузу. Им нельзя это слышать, иначе мы проиграем. В полководце сомневаться нельзя. А ты… просто девочка…

— Эффект попутчика, — улыбнулась я.

— Что?

— Когда сокровенное легче рассказать случайному человеку, встреченному в пути, зная, что он тебе никто, и ты его никогда не увидишь. Легче, чем самым близким людям.

Он кивнул, что-то изменилось в его взгляде.

— Да, как-то так.

— Знаешь, — сказала я, — наверно, я ни о чем не жалею.

Он кивнул снова. Но промолчал.

* * *

— Ты же не против? — он влез ко мне в кровать. — Я не буду мешать.

Вернее, к себе, это же его шатер и его кровать. Он — к себе.

В штанах… ну, это белье, такие короткие нижние штаны до колена. Ясно давая понять, что просто спать, без всяких посторонних мыслей.

А я в длинной сорочке, прикрывающей попу.

Впервые так.

Я подвинулась, освобождая ему больше места.

Халид задул лампадку, влез под одеяло, лег на спину.

— Спи, Ю. Завтра сложный день.

Я повернулась к нему спиной, попыталась уснуть. Но разве уснешь? Вот так, после всего, не понимая, что ждет завтра. И вертеться нехорошо, я буду мешать. Старалась лежать тихо так долго, как только могла. Слушая его дыхание.

Он тоже не спал.

Потом повернулась на другой бок.

Халид открыл глаза, посмотрел на меня.

— Не спится?

— Нет, — я покачала головой. — Никак.

Он протянул руку под одеялом, коснулся моей руки.

Я осторожно накрыла его ладонь своей…

— Нет? — тихо спросил он.

Я…

— Не знаю.

Он улыбнулся.

— Я просто хотел сказать, Ю… я к тебе очень привязался за это время.

Я фыркнула. «Привязался». Как к котенку.

— Обижаешься? — спросил он.

— Нет. Я все понимаю. Просто… — вздохнула, собралась с духом. — Да, обидно.

Я должна сказать это, признаться, хоть самой себе. Когда признаешь — проще.

Он погладил мою руку, там, под одеялом. Нежно, пальцы — один за другим. Молча.

— Я не ребенок, Эле.

— Саир, — сказал он. — Наверно, это уже не важно, но мне было бы приятно, если бы ты называла меня так.

— Домашнее имя? Так называла тебя твоя мать? — я чуть замялась. — И сестра, да? Зачем?

— Просто это мое имя, данное при рождении, — он улыбался теперь чуть виновато. — Только и всего. Меня так давно уже никто не называл. Ты не моя сестра, и не ребенок — точно. У нас тут девушку в девятнадцать лет никому не придет в голову считать ребенком. Моя мать родила меня, когда ей было шестнадцать, и пятнадцать, когда родилась моя сестра. Это обычное дело. Да, ты похожа на Миту, но ты совсем другая. И ты мне очень нравишься.

У меня дрогнули губы, подбородок дрогнул. Мне показалось, еще немного, и заплачу. Даже сложно сказать — отчего. От того, что все мои фантазии рухнули?

Хотела было отвернуться от него, дернулась.

Но он держал меня за руку, не дал.

— Обижаешься, — сказал он. — Я сам виноват. Сам ляпнул, не думая, в полубреду, когда ты сидела со мной. И еще твои сны…

Я дернулась сильнее. Он отпустил, наконец.

Ляпнул в полубреду? Это неправда?

Отвернулась, поджала колени к себе, обхватила руками. Я сама не могла понять, почему мне так плохо.

— Эти сны… это ведь неправда? Так не будет?

— Нельзя сказать наверняка. Да и о чем эти сны? Ю, как ты себе представляешь такое будущее? Я не пойду туда с тобой, в твой мир, как бы хорош он ни был. Мое место здесь. А ты? Разве ты готова все бросить? Тебе же дома было хорошо…

Если бы он сказал: «Я люблю тебя! Останься со мной», то я… наверно, это имело бы смысл. А так… что я скажу? Он ведь ничего не предлагает мне. Зачем оставаться, если я здесь никому не нужна? Нет, я не хочу. Зачем?

— Нет, — сказала я, — не готова.

Голос дрогнул.

— Ю…

Я слышала, как он вздохнул. Потом потянулся ко мне, коснулся моего плеча.

— Не надо, — сказала я.

— Хорошо.

Он убрал руку, перевернулся на спину. Какое-то время я слышала только его дыхание.

— Ладно, — сказал Халид, наконец. — Я пойду, посижу на улице. Не буду тебе мешать.

Я промолчала.

Не стала оборачиваться. Слышала, как он нашел там где-то свою рубашку, натянул. Что-то еще…

— Ю? — позвал, все же что-то не давало ему покоя. — Если бы я сказал тебе, что все это правда, что я влюбился в тебя, что моя жизнь никогда уже не будет прежней, и я не представляю как буду без тебя. Я хочу, чтобы ты осталась со мной. Здесь. Ты бы осталась?

— Нет, — сказала я.

Не так. «Если бы». Чтобы ответить на такой вопрос «да», нужно быть абсолютно уверенной…

Какое-то время он стоял там, рядом с кроватью, неподвижно. Придурок. Нельзя так. Либо скажи по-человечески, либо заткнись, и даже вида не подавай. Я не могу, у меня сердце разрывается. Вернуться действительно будет лучше. И все забыть. К черту все! Я прекрасно жила без него.

Слышала, как он стоял. Сопел, словно пытался что-то еще придумать, но придумать никак не мог. Переминался с ноги на ногу.