Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

– Мне пришла в голову одна идея, – сказал Кольберг. Он разложил на столе план Будапешта. – Смотрите. Вот гостиница, а вот главный вокзал, или как он там называется.

– Будапешт-Ньюгати.

– Возможно. Если бы я хотел пойти из гостиницы на вокзал, я должен был бы идти этим путем, то есть мимо управления полиции.

– Верно, но только ты пришел бы на другой вокзал. Поезда в Вену отправляются отсюда, со старого Восточного вокзала[95].

Мартин Бек вытащил копию плана Сольны и кивнул Стенстрёму.

– Поезжай в управление полиции Сольны, – сказал он, – и попроси их перекрыть этот район. Там есть сгоревший дом. Мы туда потом приедем.

– Прямо сейчас?

– Да.

Стенстрём ушел. Мартин Бек порылся в ящике, нашел там сигарету и закурил. Он молча курил и смотрел на Кольберга, сидящего совершенно неподвижно. Потом погасил сигарету и сказал:

– Наверное, нам пора ехать.

Кольберг быстро ехал по пустынным улицам, и через минуту они уже были на мосту Вестербрун. Солнце пробивалось сквозь низкие облака, гладь залива волновал легкий ветерок. Мартин Бек с отсутствующим видом смотрел на группу яхт, которые как раз огибали мысок у Роламб-парка[96].

Они ехали молча и поставили машину на том же месте, что и накануне. Кольберг показал на черную «лянчу»[97], стоящую неподалеку.

– Это его автомобиль, – сказал он. – Следовательно, он наверняка дома.

Они пересекли Свартенсгатан и открыли входную дверь. Воздух в коридоре был влажный и липкий. Они молча поднялись по истертой лестнице на четвертый этаж.

25

Дверь открылась мгновенно.

Мужчина, стоящий на пороге, был в халате и шлепанцах. Казалось, он невероятно изумлен.

– Извините, – сказал он. – Я думал, что это моя невеста.

Мартин Бек сразу узнал его. Этого человека показал ему Молин в «Оловянной кружке» за день до отъезда в Будапешт. Открытое приятное лицо. Спокойные синие глаза. Достаточно сильная фигура. С бородой и усами, среднего роста, но, так же как и у бельгийского студента Редера, это было единственное, чем он походил на Альфа Матссона.

– Мы из полиции. Моя фамилия Бек. А это старший криминальный ассистент Кольберг.

Представление прошло официально и учтиво.

– Кольберг.

– Гуннарссон.

– Не могли бы мы войти ненадолго? – спросил Мартин Бек.

– Конечно. А в чем дело?

– Мы хотели бы поговорить с вами об Альфе Матссоне.

– Вчера здесь был какой-то полицейский и уже разговаривал со мной об этом.

– Мы знаем.

С той минуты, как Мартин Бек и Кольберг вошли в квартиру, они начали вести себя совсем по-другому. Они сделали это оба, и ни один, ни другой совершенно не отдавали себе в этом отчета.

Какие-либо следы напряженности, неуверенности и подозрительности исчезли, и вместо этого наступило испытанное спокойствие и автоматическая решительность, которая подсказывала им, что произойдет и что они уже сталкивались с подобным раньше.

Они молча прошли по квартире. Она была светлая и просторная, тщательно и продуманно обставленная, однако по какой-то причине выглядела так, что казалось, будто в действительности здесь постоянно еще никто не жил. Большая часть мебели была новая и выглядела так, словно все еще стояла за витриной мебельного магазина.

Окна обеих гостиных выходили на улицу, окна спальни и кухни – во двор. Дверь в ванную была открыта, и там горел свет. Очевидно, он был там, когда они позвонили. В спальне стояли две широкие супружеские кровати, в одной из них кто-то недавно лежал. На ночном столике у одной из кроватей стояла наполовину выпитая бутылка минеральной воды, бокалы, две коробочки со снотворным и фотография в рамке. Кроме того, здесь еще было кресло-качалка, два низких пуфика и туалетный столик с выдвижными ящиками и поворачивающимся зеркалом. На фотографии была изображена молодая светловолосая женщина. У нее были чистые свежие черты и большие светлые глаза. Никакой косметики, только на шее серебряная цепочка. Мартин Бек подарил своей жене шестнадцать лет назад точно такую же и знал, что она называется «Бисмарк». Пройдя по квартире, они вернулись в кабинет.

– Пожалуйста, садитесь, – сказал Гуннарссон.

Мартин Бек кивнул и сел на плетеный стул у письменного стола с выдвижными ящиками с двух сторон и явно предназначенного для двоих. Мужчина в халате остался стоять и смотрел на Кольберга, который все еще ходил по квартире.

На столе лежали аккуратные стопки рукописей, книг и журналов. В пишущей машинке торчала начатая страница, а возле телефона стояла еще одна фотография в рамке. Мартин Бек сразу узнал девушку с серебряной цепочкой и светлыми глазами. На этой фотографии она была изображена где-то на природе. Она наклонила голову и улыбалась фотографу. Ветер трепал развевающиеся светлые волосы.

– Чем могу быть вам полезен? – вежливо сказал мужчина в халате.

Мартин Бек перехватил его взгляд. Его глаза по-прежнему были синими, спокойными и уверенными. В комнате было тихо. Слышно было, как Кольберг что-то делает в другом конце квартиры, очевидно в ванной или кухне.

– Расскажите нам, что произошло, – сказал Мартин Бек.

– Когда?

– В ночь на двадцать третье июля, когда вы с Матссоном ушли из «Оперного погребка».