Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

Мартин Бек сбежал в туалет и не возвращался, пока не услышал, что Кольберг положил трубку.

– Нам нужно завести детей, – заявил Кольберг. – Бедняжка, сидит там одна и ждет меня.

После их свадьбы прошло только полгода, так что со временем это дело можно поправить.

Через минуту дали Будапешт.

– Не сердитесь, что вам пришлось ждать, – сказал Слука, – но в субботу трудно кого-либо найти. Вы были правы.

– Относительно этого паспорта?

– Да. Один бельгийский студент потерял его в гостинице «Ифьюшаг».

– Когда?

– Точно мы это еще не установили. Он приехал в гостиницу двадцать второго утром. Альф Матссон приехал в тот же день вечером.

– В таком случае все, очевидно, сходится.

– Вы думаете? Трудность состоит в том, что этот студент, его фамилия Редер, в Венгрии впервые и совсем не знает, какие здесь порядки. Утверждает, что ему это вовсе не показалось странным, он отдал паспорт и полагал, что получит его, когда будет уезжать. Поскольку он приехал сюда на три недели, он все это время даже не вспоминал о паспорте и начал разыскивать его только в понедельник, другими словами, в тот день, когда мы с вами впервые встретились. Ему понадобился паспорт для того, чтобы проставить там болгарскую визу. Впрочем, это следует лишь из его собственных слов.

– Возможно, это правда.

– Да, возможно. В бюро регистрации мгновенно заявили, что Редер получил свой паспорт утром на следующий день после приезда, то есть двадцать третьего, в тот день, когда Матссон переехал из «Ифьюшага» в гостиницу «Дунай» и исчез. Редер клянется, что паспорта не получал, а в бюро регистрации так же непреклонно уверяют, что положили его паспорт в ячейку для ключа в пятницу вечером и что он, следовательно, должен был получить паспорт в субботу утром, когда спустился в вестибюль.

– Кто-нибудь помнит, что действительно давал ему паспорт в руки?

– Нет. Персонал получает ежедневно около пятидесяти паспортов и приблизительно столько же каждый день возвращает. Кроме того, вечером паспорта раскладывает по ячейкам один человек, а утром их выдает другой.

– Они видели этого Редера?

– Да. Он еще живет в гостинице, и посольство хлопочет, чтобы он мог уехать домой.

– А вы что на это скажете? Думаете, все сходится?

– У него есть усы и борода. В остальном они, правда, не похожи, по крайней мере на фотографии. Но люди, к сожалению, вообще на себя не похожи на старых фотографиях. Этот паспорт ночью кто-то преспокойно мог украсть. Нет ничего проще. Ночной портье дежурит один, иногда ему приходится поворачиваться спиной или вообще уходить. А у паспортного контроля нет времени на изучение лиц, когда границу в обоих направлениях пересекают толпы народу. Если этот ваш соотечественник прикарманил паспорт Редера, он мог по этому паспорту спокойно уехать из Венгрии. – Минуту было тихо. Потом Слука сказал: – Кто-то ведь это сделал.

Мартин Бек выпрямился.

– Вы в этом уверены?

– Да. Мне сообщили это двадцать минут назад. Вкладыш Редера находится у нас. Паспортный контроль в Хедьешхаломе получил его днем двадцать третьего июля. Его отдал пассажир скорого поезда Будапешт – Вена. А этим человеком не мог быть Редер, потому что он еще здесь.

Слука снова замолчал. Потом нерешительно произнес:

– Думаю, необходимо полагать, что Матссон все же из Венгрии уехал.

– Нет, – сказал Мартин Бек. – Его вообще там не было.

24

Мартин Бек плохо спал и рано проснулся. Квартира в Багармуссене выглядела печально, словно после чьей-то смерти. Все так знакомые ему вещи казались несущественными и безразличными. Он принял душ, потом побрился, достал из шкафа выглаженный темный костюм и тщательно оделся. Вышел на балкон. Дождь уже закончился. Термометр показывал шестнадцать градусов. Он вернулся в квартиру, приготовил себе спартанский завтрак – чай и сухарик, – потом сел и принялся ждать.

Кольберг пришел в девять часов. У него в машине сидел Стенстрём. Они поехали в управление.

– Ну, как твои успехи?

– Так себе, – ответил Стенстрём. Он полистал блокнот. – Молин в субботу работал, это проверено. Он был в редакции с восьми часов утра. В пятницу, очевидно, отсыпался дома после пьянки. Насчет этого мы немного поспорили. Он сказал, что якобы не спал, а просто лежал. «Парень, ты не знаешь, что значит лежать, когда рядом с тобой на подушке сидит твоя собственная нечистая совесть. Это хорошо, ты просто создан быть полицейским, так как вообще не понимаешь, о чем идет речь». Это я записал дословно.

– Почему у него совесть нечиста? – спросил Кольберг.

– Непонятно. Мне показалось, что он сам не знает, а что делал в ночь с четверга на пятницу, якобы не помнит. Причем якобы рад, что не помнит. Он был дерзок и надменен. Упаси меня Господь с такими встречаться.

– Продолжай, – сказал Мартин Бек.