Рождение и гибель цивилизаций

О том, что люди, обладающие таким сознанием, могут сравнительно легко освоить принципиально новую информацию, новый круг идей, свидетельствовали исследования, проведенные еще в начале 1970-х годов женевским Институтом социального развития ООН. Они показали, что вопреки сложившимся стереотипным представлениям выходцы из самых отсталых сельских районов развивающихся стран Азии и Африки приспосабливались к современным условиям жизни не хуже, чем потомственные горожане. Исследователи отмечали, что первоначальное отсутствие знаний и опыта у этих представителей архаического уклада с лихвой компенсировалось наблюдательностью, любознательностью, смекалкой и сообразительностью.

И все же, несмотря на кажущееся сходство изучения природы людьми каменного века с методами современной науки, можно взглянуть на эти впечатляющие достижения и с прямо противоположной стороны. Далеко ли в своем познании мира первобытный человек ушел от животного? Является ли способность к точному знанию окружающего мира отличительной особенностью человека? Многочисленные опыты над животными позволили узнать, что их способности различать предметы по виду, слуху, осязанию, вкусу, запаху часто не только не уступают человеческим, но и превосходят их. Мы знаем, как легко животные распознают нужные им предметы, съестные продукты, лекарственные растения. Если бы мы могли заглянуть в клетки мозга животного, то не исключено, что мы узнали бы о наличии сложной системы регистрации великого множества явлений окружающего мира с помощью органов чувств. Известно, что животные не только распознают различные предметы, но в силу своих возможностей передают своим сородичам сигналы по поводу появления распознаваемых ими предметов.

Информация, заложенная в мозгу у живого существа, позволяет ему видеть прошлое и заглядывать в будущее. Волк, преследующий зайца, не видит его, когда «берет его елея. Фактически он восстанавливает из остатков его запаха подлинное представление о бывшем здесь, но уже давно сбежавшем зайце. Тигр, прячась у водопоя, фактически предвидит будущее. Информация, спрятанная в мозгу, позволяет птице сооружать гнездо, бобру — плотину и хатку, медведю — берлогу.

Но может быть, у животных круг интересов ограничен чисто утилитарными задачами? Когда спутник В. К. Арсеньева, охотник-гольд Дерсу Узала, по следам, оставленным в охотничьей избушке, мог определить физический облик и характер его последнего обитателя, он имел в этом столь же малую практическую надобность, как и Шерлок Холмс, выяснявший жизнь владельца гуся по брошенной им шляпе. Любой владелец собаки знает, с каким вниманием готов его любимец вынюхивать землю, явно не имея при этом какой-нибудь иной практической цели, кроме расширения познаний об окружающем мире. Если бы пес мог разговаривать, он, вероятно, поразил бы своих хозяев подробными рассказами о тех, кто утром успел побывать на зеленой лужайке, хотя эти сведения не имели бы никакой практической ценности ни для пса, ни для его владельца. Можно представить себе, что асе эти сведения о мире «классифицируются» в мозгу животного на основе столь же случайных ассоциативных связей, что и в сознании первобытного человека. А если это так, то в чем же разница в мышлении первобытного человека и зверя?

И все-таки существует принципиальная разница между процессами, происходящими в мозгу животных, и сознанием людей, даже находящихся не на высокой стадии общественного развития. Эта разница прежде всего проявляется в различном обращении с накопленными знаниями о мире. Мышление первобытных людей этнографы не случайно именуют «магическим». В ее основе лежит вера в магию, то есть в возможность человеку изменять реальность непосредственно силой своего желания. Эта вера была рождена его свободными операциями с образами реальной действительности, которые имелись в сознании первобытного человека.

Возможности обращения животного с информацией, имеющейся в него в мозгу, ограничены. Тигр знает, что он мог ждать в засаде оленя только в строго определенных условиях. Ласточка никогда бы не попыталась использовать иной строительный материал для постройки гнезда. Бобры не рискнут изменить форму своей плотины. Действуя в жестких рамках своего непосредственного опыта, звери, очевидно, не обладают способностью произвольно манипулировать символами реальности. Поэтому они обычно — заземленные реалисты, лишенные творческого воображения.