Рождение «Сталкера». Попытка реконструкции

«Отвратительной компанией» он называет прижизненного классика, профессора ВГИКа, депутата Верховного Совета СССР, обладателя Сталинских и Ленинских премий, множества должностей, постов и званий Сергея Герасимова. Обласканного властью и приближающегося к положению классиков Юрия Озерова, которого Тарковский называл за глаза Бульдозеров и который прославился монументальной эпопеей «Освобождение», утверждавшей партийно-официальную версию Великой Отечественной войны. Или даже не столь официозного Даниила Храбровицкого – сценариста, ставшего режиссером, прославившегося сценариями ярких советских фильмов начала 1960‐х годов – «Чистое небо» (реж. Григорий Чухрай) и «Девять дней одного года», поставленного учителем Тарковского Михаилом Роммом. Андрей Арсеньевич к «Чистому небу» и его создателю относился скептически.

Тарковский чувствовал себя не в своей тарелке рядом с титулованными коллегами, которых он не переносил. Даже внешне он разительно отличался от солидных и вальяжных киномэтров. Худощавой легкой фигурой, резкой пластикой он напоминал мальчишку. Был по-юношески быстр в движениях и поступках, остер на язык, не щадя ни возраста, ни заслуг коллег по профессии. Во времена «Сталкера» Тарковский называл фильмы Озерова, снимавшиеся по госзаказу и пользовавшиеся поддержкой власти (также как фильмы Сергея Бондарчука), «пиротехническим реализмом

». Официально признанные коллеги платили Тарковскому полной взаимностью.

Презрение к упомянутым мэтрам и другим советским режиссерам отольется Тарковскому множеством неприятностей в будущем, а пока «Солярис» вышел в прокат во многих странах, принес режиссеру признание, а государству немалые валютные прибыли. Андрей Арсеньевич после Швейцарии съездил на кинофестивали и показы во Францию, Италию, Бельгию, Люксембург. Он понял, что стал самым известным в мире (после давно умерших Эйзенштейна и Вертова) советским режиссером. Прогремевшие на весь мир в конце 1950‐х – начале 1960‐х годов фильмы «Летят журавли» Михаила Калатозова, «Баллада о солдате» Григория Чухрая и «Судьба человека» Сергея Бондарчука он в расчет не принимал. Андрей Арсеньевич чувствовал уверенность в своем праве делать новые фильмы по законам и правилам, которые он устанавливал для себя сам.

Одиннадцатого ноября 1972 года в тюремной больнице умер поэт Юрий Галансков. Он был приговорен к семи годам лагерей строгого режима за сбор материалов о процессе Синявского и Даниэля, осужденных за публикацию своих литературных произведений за рубежом. Письмо с требованием их освобождения в числе десятков представителей интеллигенции подписал и Андрей Тарковский. Смерть Юрия Галанскова стала трагическим событием для советской интеллигенции.

«Пикник на обочине» и замысел «Идиота»

Новый, 1973 год начался для Тарковского простудами всей семьи и надеждами на запуск «Белого дня», который откладывался более полугода. Несмотря на триумф «Соляриса», режиссер снова без работы. Он вынужден прибегнуть к главной форме заработка в период между картинами – поездкам по стране с показом своих фильмов. В это время соавтор Тарковского по «Белому дню»

Саша Мишарин подал неплохую идею: сделать сценарий по роману «Абай» классика казахской прозы Мухтара Ауэзова для Алма-Атинской киностудии. Надо только действовать осторожнее. Чтобы не выбили из рук этот заработок[68].

Идея фильма по повести братьев Стругацких «Пикник на обочине» возникла у Тарковского в конце января 1973 года. Ассистент режиссера Валерий Харченко устроил Андрею Арсеньевичу поездку в Харьков для встреч со зрителями и дал ему ленинградские журналы «Аврора» с повестью братьев Стругацких.

26 января. Прочитал только что научно-фантастическую повесть Стругацких «Пикник на обочине». Тоже можно было бы сделать лихой сценарий для кого-нибудь.

Сейчас действительно стоит подумать о заработке на азиатских студиях, если я собираюсь расплачиваться с долгами. А их у меня 8000[69].

Идея экранизировать «Пикник» показалась Тарковскому интересной и плодотворной. Он рассчитывал написать сценарий для закавказских или среднеазиатских киностудий. Но после разрыва с Кончаловским дела у него там складывались не очень удачно. Тарковский порекомендовал повесть своему другу кинорежиссеру Георгию Калатозишвили, сыну классика советского кино Михаила Калатозова. Себя в этом проекте он видел в качестве автора сценария и художественного руководителя. И то и другое неплохо оплачивалось. Сам Тарковский справедливо возмущался, очередным вынужденным простоем: