Розы в декабре

— Длинная рука случая, — продолжал он, — дотянулась и сюда, до этого чудного

места, из злосчастного ночного клуба. Пора зарыть в землю топоры, Фиона, правда

ведь? Время признать, что мы любим друг друга. После всей этой затяжной

войны… Хью и Труди уедут. Гамиш отбывает в феврале, а с ним Малколм.

Останемся только мы с тобой и четверо детей. “Бель Ноуз” станет вновь семейным

очагом.

Фиона остолбенела… Труди беседовала с ним этой ночью и все ему рассказала. И

вот Эдвард совершенно обдуманно привел ее сюда. И вдруг словно молния озарила

ее, она все поняла: Дебора отвергла его. Ее охватил гнев, она чуть не

задохнулась от ярости. Вскочив на ноги, она выпалила: — Любим друг друга! Да о какой любви ты говоришь? Забыл свое первое впечатление

обо мне, о том, что я якшаюсь с подонками — так ведь ты говорил? А теперь, видите ли, когда это подходит тебе, Эдвард Кэмпбелл, ты готов забыть все и

проявить… великодушие. Это тебе Труди посоветовала? Когда она сказала, что

они с Хью поженятся до того, как ехать в Нью-Йорк, она решила дать тебе совет.

Как она смела! Как ты смел!

Теперь я все поняла… Дебора отвергла тебя, так ведь? Нашла кого еще в

Данидине. Так что я поневоле следующая на очереди… конечно, далеко не идеал, но, в общем, уникум в своем роде, потому что полюбила жизнь в “Бель Ноуз”.

Благодарю за оказанную честь, Эдвард Кэмпбелл… но мне от мужчины нужно нечто

большее!

Эдвард схватил ее за руки:

— Да успокойся! Успокойся, ради Бога, говорят тебе! Я не видел никакой Труди. Я

даже знать не знаю, что они собираются пожениться до отъезда в Нью-Йорк, хотя

только дурак мог не понять, куда дело идет. Но к нам это не имеет никакого

отношения. Слышишь? Не имеет никакого отношения к тому, что я тебе говорю. Еще

задолго до того, когда я вообще узнал о существовании Хью Алегзандера, я уже

все решил для себя, но ты была так враждебно настроена. Я неделями только об

этом и думал. А теперь выслушай меня, Фиона Макдоналд.

Первое и самое главное — мы ни разу за все последнее время не ругались и не

доставляли друг другу неприятностей. Выслушай кое-что, и это я готов повторять

тебе всю оставшуюся жизнь: я люблю тебя.

Я и сам хорош, я не отрицаю. Все, что я тебе наговорил… Я долго ждал, чтобы

ты забыла Иана. Я до сих пор не могу понять, при каких обстоятельствах мы

встретились… все это кажется мне каким-то недоразумением… Как я могу судить

о тебе по этому пустяковому случаю, зная тебя на протяжении всего этого

времени? — Он крепче взял ее за руки. — Ты была такой смелой, такой заботливой

и любящей. То, что ты сделала с детьми, выше всяких похвал. Ты — женщина того

же калибра, что и Ранги. Мы все делаем ошибки. И я благодарен Богу, что ты

сделала свою. Я тебя не отпущу.

Неудержимая волна захлестнула Фиону. Все в ней пело. Она взглянула на Эдварда.

— Так, значит, время оправдало меня, — воскликнула она и от всей души

засмеялась. — А теперь, Эдвард, выслушай меня. Иан бросил меня вовсе не из-за

того, что я отправилась на эту сумасшедшую вечеринку. Он сказал мне об этом

утром. Он приехал на три дня раньше, чтобы сообщить мне, что любит Матти и что

они уже поженились. Вечером была их свадьба. Я не могла оставаться одна в

квартире. Я понимала, что, если просижу еще полчаса, никуда не пойду, но я была

в шоке. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Мужчина пошел бы и напился, ты же

понимаешь это, Эдвард?

— Конечно, понимаю, — горячо воскликнул Эдвард. — Все эти глупости, что я

говорил тебе… никогда не прощу себе. Но послушай, Фиона, ты сказала, чтобы я

прежде узнал все. Что ты имела в виду? Прежде чего?

Он смотрел на нее не отрываясь — весь внимание. Сумерки рассеивались: всходила

луна. Ее бледный свет сочился сквозь ветви деревьев. Фиона говорила еле слышно, и он нагнулся к ней.

— Прежде, чем признаться что я люблю тебя, Эдвард.

Она приникла к нему,

— О, Эдвард, Эдвард. Любовь моя!

Наступило молчание. Фиона в объятиях Эдварда наконец знала твердо и

определенно: он ей доверяет. Она подняла лицо, и Эдвард засмеялся и поцеловал

ее.

— О, как же я измучился за это время — так мечтая о тебе, так желая тебя…

каждый раз осаждая себя напоминанием, что ты не та, чем кажешься. Я был

окончательно сбит с толку тем, как восприняли тебя дети и тем более Труди.

Но у меня хватало всяких треволнений. Помнишь тот вечер, когда я открыл дверь, а вы там с Эндрю целуетесь.

— Эдвард! — Фиона с негодованием посмотрела на него. — Ничего такого не было.

Это он целовал меня. А это большая разница. Он застиг меня врасплох — тут уж

ничего не поделаешь. А ты сделал то же на следующий вечер, только я… — Она

смутилась.

— Ты… Ах да, понял, ты тоже поцеловала меня в ответ. А я так расстроился, я

решил, что ты просто развлекаешься… О, Фиона! — Он поцеловал ее снова и

почувствовал ответный поцелуй. — Может, хватит с этими воспоминаниями? Что

было, то было.

— Да, — горячо подхватила Фиона. — Пора со всем этим покончить.

Его пальцы нащупали пять родинок на ее щеке.

— Если б только знала, как часто я хотел их поцеловать.

— Представляю. Я по себе знаю. Что за несчастная участь у всех влюбленных.