Ртуть

– Подробности не важны. Можно продавать акции на срок без покрытия, то есть акции, которых у продавца на самом деле нет, – это называется «короткие продажи». Наш инвестор – как только мы расскажем ему о ваших планах – начнёт строить игру в расчёте на то, что акции Ост-Индской компании упадут. И будьте покойны – они упадут. Несколько лет назад всего лишь слухи об ухудшении англо-голландских отношений уронили акции на десять-двадцать процентов. Как только станет известно о вторжении, они упадут ниже некуда.

– Почему? – спросил Монмут.

– У Англии мощный флот. При плохих отношениях с Голландией она может блокировать морскую торговлю, и Ост-Индская компания камнем пойдёт на дно.

– Однако я буду куда более дружествен голландцам, чем король Яков!

У Болструда тем временем лицо стало такое, будто его душат невидимым шнурком.

Элиза набрала в грудь воздуха, улыбнулась Монмуту, затем подалась вперёд и положила ладонь ему на руку.

– Естественно, когда станет ясно, что ваш мятеж увенчается успехом, акции Ост-Индской компании взмоют, как жаворонок поутру. Но поначалу на рынке будут преобладать невежды, которые по глупости вообразят, будто Яков возьмёт верх и станет мстить голландцам за то, что их страна послужила плацдармом для вторжения.

Болструд немного успокоился.

– Значит, поначалу акции будут дешеветь, – рассеянно произнёс Монмут.

– Покуда не прояснится истинная ситуация. – Элиза ещё раз твёрдо похлопала его по руке и выпрямилась.

Гомер Болструд, кажется, успокоился окончательно.

– В этот промежуток, – продолжала Элиза, – наш инвестор сможет получить колоссальную прибыль на коротких продажах. В благодарность он охотно купит вам порох и свинец для вторжения.

– Однако этот инвестор не господин Слёйс?

– При игре на понижение кто-то остаётся в барыше, а кто-то – внакладе, – сказал Элиза. – Внакладе останется господин Слёйс.

– Почему именно он? – спросил Болструд. – Это может быть любой спекулянт, играющий на повышение.

– Короткие продажи запрещены три четверти века назад! Против них изданы многочисленные эдикты, в том числе во времена штатгальтера Фридриха-Генриха. Если покупатель понёс убытки, он вправе «апеллировать к Фридриху».

– Фридриха-Генриха давно нет в живых! – возмутился Монмут.

– Это просто термин, означающий, что обязательства по контракту можно не выполнять. Контракт аннулируется в суде.

– Однако если верно, что при коротких продажах кто-то всегда останется внакладе, то эдикт Фридриха-Генриха должен был покончить с такой практикой!

– О нет, ваша светлость, в Амстердаме процветают короткие продажи! Многие спекулянты ими живут!

– Почему же все проигравшие не апеллируют к Фридриху?

– Дело в том, как составлен контракт. При достаточной ловкости можно поставить проигравшего в такое положение, что он не сможет апеллировать к Фридриху.

– Значит, всё-таки шантаж, – проговорил Болструд, глядя в окно на снежное поле, что не мешало ему на лету ловить мысли Элизы. – Мы выбираем Слёйса в проигравшие, и если он решит апеллировать к Фридриху, всё – включая полный склад свинца – выплывет в суде, и его предательство обнаружится. Так что ему придётся молча проглотить убытки.

– Если я правильно понял, надо, чтобы Слёйс не знал о планах вторжения в Англию, – сказал Монмут, – иначе он не станет играть на повышение.

– Разумеется, – отвечала Элиза. – Он должен верить, что акции Ост-Индской компании будут расти.

– Продавая свинец, он поймёт, что у нас есть какие-то планы.

– Да, но ему незачем знать, что именно планируется и когда. Нужно лишь манипулировать его сознанием, чтобы он думал, будто акции Ост-Индской компании скоро подорожают.

– И, как я начинаю понимать, вы виртуозно умеете манипулировать сознанием людей, – заметил Монмут.

– Всё куда проще, – отвечала Элиза. – Как правило, я сижу и смотрю, как они сами собой манипулируют.

– Ну что ж, – сказал Монмут, – я испытываю сильнейшее желание заняться самоманипуляцией наедине… если только…

– Не сегодня, ваша светлость, – отвечала Элиза. – Мне надо уложить вещи. Быть может, увидимся в Амстердаме?

– Ничто не доставит мне большего удовольствия.

Франция