Ртуть

– Господин Влийт отправился в Дюнкерк и объяснил мистеру Футу, который в свою очередь объяснил мне и, насколько возможно, Евгению, основную идею предстоящего рейса, исключительно простую и совершенно беспроигрышную. Мы решили вложиться на паях. По счастью, в Дюнкерке всегда можно быстро реализовать товар. Я продал драгоценности, Евгений – меха, ворвань и янтарь, а мистер Фут – «Ядро и картечь».

– Далековато господин Влийт отправился за деньгами, – заметила Элиза, – хотя под боком, в Амстердаме, процветает рынок капитала.

Много позже (когда появилось время подумать) Джек понял, что Элиза говорила: господин Влийт – мошенник, и только сумасшедший захочет вложиться в его предприятие. Однако она слишком долго жила в Амстердаме и сказала это на жаргоне банкиров.

– Почему бы просто не продать драгоценности и не отдать деньги сыновьям? – продолжила она.

– Почему бы не вложить их в дело и не учетверить за несколько лет?

– Учетверить?!

– Меньшего мы не ждём.

У Элизы стало такое лицо, будто ей пришлось проглотить целый грецкий орех.

– Кстати о деньгах, – проговорила она, – что с конём и перьями?

– Благородный скакун в Дюнкерке, дожидается Джона Черчилля, который выразил намерение его приобрести. Перья в надёжных руках моих парижских агентов, – сказал Джек и двумя руками ухватился за стол, ожидая пристрастного допроса.

Однако Элиза не стала развивать тему, словно боялась узнать истину. Джек понял, что она не надеялась увидеть ни его, ни деньги. Что она давным-давно вышла из партнёрства, заключённого под императорским дворцом в Вене.

Элиза не смотрела ему в глаза, не смеялась его шуткам, не краснела, когда он её поддевал… Словно холодный Амстердам заморозил её душу, высосал гумор страсти из жил. Однако Джек всё же уговорил её выйти с ним на улицу. Пока Элиза вставала и хозяин кофейни подавал ей пелерину, Джек изумился, как хорошо она одета. Он чуть было не поздравил её с успехами в портняжном искусстве, потом заметил кольца на руках, дорогое ожерелье на шее и сообразил, что она с приезда в Амстердам, вероятно, не прикасалась к иголке и нитке.

– Торговля воздухом или подарки от воздыхателей?

– Я не для того бежала из рабства, чтобы стать шлюхой, – отвечала Элиза. – Ты можешь проснуться рядом с Евгением и шутить об этом…

Евгений, не подозревая, что его имя так нелестно склоняют, следовал за ними по чисто вымытым городским улочкам, стуча острогой по мостовой. Они вошли в юго-западную часть города, где улочки были не такие чистые и где часто слышались французский и ладино, – здесь жили гугеноты, сефарды и даже несколько раскольников, которые останавливали Евгения, чтобы обменяться новостями и слухами. Дома тут были покосившиеся и оседали практически на глазах, каналы – узкие и забитые мусором из-за отсутствия торгового сообщения.

Они подошли по такой улочке к складу, из которого в трюм шлюпа загружали тяжёлые мешки.

– Вот он, наш товар, – сказал Джек. – Не хуже – а в иных частях мира даже лучше – золота.

– Что это? Фундук? – спросила Элиза. – Кофе?

У Джека не было особых причин от неё таиться, но Элиза впервые проявила хоть какой-то интерес к его предприятию – хотелось этот интерес растянуть.

Шлюп был уже загружен. Как раз когда Элиза, Евгений и Джек подошли к складу, матросы отдали швартовы, подняли паруса, и шлюп с ветерком направился к внутренней гавани, в нескольких минутах ходьбы отсюда.

Они двинулись пешком.

– Есть ли у вас страховка? – спросила она.

– Интересный вопрос, – сказал Джек. На это Элиза закатила глаза, а потом сразу как-то сникла, словно оседающий дом по соседству. – Мистер Фут сказал, что это большое приключение…

– Он имел в виду, что вы одолжили господину Влийту деньги à la grosse aventure[98], как торговые плавания обычно и финансируются, – пояснила Элиза. – Те, кто даёт такие займы, обычно покупают страховку – если кто-нибудь согласится их застраховать. Я могу показать тебе кофейни, где занимаются именно этим. Но…

– Сколько это стоит?

– Фиксированной цены нет, она зависит от множества факторов. Ты хочешь мне сказать, что у вас не осталось денег на страховку?

Джек промолчал.

– В таком случае ты должен немедленно забрать свою долю.

– Поздно. Припасы закуплены и погружены в трюм. Хотя мы можем взять в долю кого-нибудь ещё…

Элиза фыркнула.

– Что за муха тебя укусила? Бродяжничество очень тебе шло. А вот коммерция – явно не твоя стихия.

– Жаль, ты раньше не сказала, – проговорил Джек. – Как только я услышал от мистера Фута об этой возможности, то подумал, что, может быть, таким способом сумею вырасти в твоих глазах.

Тут Джек едва не свалился в канал – неосторожно сболтнув правду, он почувствовал приступ головокружения. Меж тем у Элизы лицо стало такое, будто Евгений пырнул её острогой пониже спины, – она остановилась, расставила ноги, обняла себя руками, словно от колики в животе, взглянула мутным взглядом на канал и пару раз шмыгнула носом.