Рубикон. Дважды в одну реку

Все. Поединок закончился. Странное дело, но Дмитрий не чувствовал ничего, кроме мрачного удовлетворения. Скорее всего, сказалось то, что еще совсем недавно он запросто резал хакота и магаков. Но тогда он воспринимал все как-то иначе, словно смотрел на происходящее со стороны, а еще – не испытывал ни угрызений совести, ни сомнений. Возможно, сказалась пережитая война, которая за прошедшие годы так в нем и не изгладилась полностью. А может, все дело в том, что он понимал: на их руках кровь невинных людей. Можно было бы еще понять убийство мужчин, которые и сами забирали жизни, но женщин и детей…

Вот и к Гунку нет ничего, кроме злости. Он был одним из тех, кто из‑за своей глупости оказался повинен в гибели сотен сауни. Соловьев ничуть не обманывался насчет количества жертв, как и насчет того, что прибывшие три десятка – это все, кто смог вырваться из той мясорубки. Вероятно, в стойбищах магаков и хакота еще есть кто-то живой, но они живы только для того, чтобы принять мученическую смерть у тотемных столбов, и наверняка это мужчины. Какой смысл пытать женщин или подростков, в которых нет никакой воли? Они ведь будут кричать, оскверняя тотемный столб своим ужасом. Другое дело – взрослый охотник.

Ненавидел в этот момент он и самого себя. Конечно, не он подстроил все таким образом, что погибло много народу, но он в свое время вполне хладнокровно воспринял высокую вероятность такой кровавой драмы. Мало того, решил получить как можно большую выгоду. Что с того, что он не мог повлиять на события и это все равно произошло бы? Ему не нравился подобный прагматизм, обнаружившийся в нем. Помнится, он сильно осуждал Максима-Вейна за его готовность совершать нечестные поступки ради идеи и благих намерений для всего племени. Но, как выяснилось, сам он ничуть не лучше.

Дмитрий с явным вызовом смотрит в ошеломленные и в то же время полные ненависти глаза Такунки. Эка его распирает! Эдак у мужичка силенок прибавится и появится неодолимое желание выжить, глядишь, и пересилит тяжелое ранение. Не хотелось бы. Ты, шаман, лишний на этом празднике жизни. Так что дурью не майся и покойся с миром, не то придется тебе помочь. А это лишнее, и без того заморочек выше крыши.

Совсем не вовремя мелькает мысль о том, что он, по сути, ничем не лучше Такунки или того же Гунка. Он готов вести, тянуть, толкать сауни к светлому будущему, потому что уверен – там им будет действительно лучше. А прав ли он? А столь ли уж велика вина вот этих двоих, которых он считал повинными в гибели других? Они тоже верили в свою правоту, они тоже хотели лучшей доли для соплеменников.

Все. Запутался. В конце концов, правда на той стороне, кто оказался прав и победил, не стоит путать ее с истиной. Это вообще иная субстанция, находящаяся где-то рядом или посередине. А правда… Правда у каждого своя. Считает ли он себя правым? Несмотря на все угрызения совести, он вынужден признать, что да, считает. А раз так, то сомнения побоку. Такунка и Гунк стоят на пути, значит, их в сторону. Господи, в кого он превращается! Стоп. Об этом уже было.

Погрузить всех на пироги не составило никакого труда. Бежали они с места побоища налегке, так что собраться – только подпоясаться. Вот места для бойцов Дмитрия там не нашлось. Оно и к лучшему. Даже при наличии такового Дмитрий все равно оставил бы своих парней. С одной стороны, нужно предать огню погибшего Гунка. С другой – с парнями явно нужно поговорить.

– Дим, эта победа недостойна настоящего охотника, – когда они остались одни, произнес то, что было у всех на уме, Тынк.

– Запомните – когда речь идет о смертельной схватке, думать нужно лишь о том, как быстрее убить врага. Именно врага, потому что тот, кто пожелал забрать вашу жизнь, – враг. Только так. А Гунк и Такунка – враги сауни.

– Как?

– Такунка – шаман!

– Гунк был вождем рода Барсука!

– Гунк сражался с нами против хакота и магаков!

– Именно враги, – резко возразил на зазвучавшие с разных сторон возмущенные голоса бойцов Дмитрий. – Они враги не потому, что повели людей к гибели, – тогда они просто ошибались, но вреда сауни не хотели. Но вот здесь, на этом берегу, они стали врагами. Сколько охотников, способных защищать племя и накормить детей и женщин, у нас осталось? Разве не многих мы потеряли? Но им этого показалось мало, и они захотели смерти еще одного. Не именно меня. Пусть победил бы Гунк, но племя все равно лишилось бы взрослого мужчины. Почему я взял только десять мужчин, оставив остальных в Новом? Потому что мужчины должны заботиться о семьях и растить детей – будущее нашего племени. Подумайте об этом.

Дмитрий внимательно осмотрел парней. В свете полыхающего погребального костра их лица были хорошо различимы, и то, что он видел, его радовало. Они действительно задумались. Это хорошо. Еще лучше, если они примут его правоту. Но это он сейчас проверит.

– Грот, Тынк, вы слышали мой свисток, когда я звал всех к себе?

– Мы гнались за хакота, – тут же ответил Тынк.

– Я не спрашивал, что вы делали. Я спросил, слышали ли вы мой сигнал?