Рубиновый лес. Дилогия

За развевающимся лоскутом ткани тянулся очередной пещеристый туннель, в конце которого виднелись просвет и мельтешащие силуэты, будто туннель вёл прямо в центр густонаселённого города. Очевидно, в драконьем гнезде не было дверей от слова «совсем», даже на входе. Визги и рычание, однако, доносились не снаружи гнезда, а изнутри, из комнаты, в которую ответвлялся коридор. Все вещи в ней покрывал толстый слой пыли и песка, что сыпался с шершавых, пошедших трещинами стен. Альта переминалась на пороге, наблюдая за всем издалека, как и обнимающая её Мелихор, и было несложно догадаться почему: все вещи в комнате – детские игрушки. Комната принадлежала маленькому Юте.

– Не тронь! Я не шучу!

Вот, оказывается, почему драконы так благодарны людям за их обличье и почему предпочитают не менять его даже дома, но зачем тем не менее строят такие большие комнаты… Прямо в центре детской стоял огромный дракон с чешуёй чёрной, как дёготь, отчего даже прорези и грани этой чешуи были неразличимы. Хвост с кривыми и загнутыми гребнями, напоминающими серпы, извивался так сильно, что я, подойди слишком близко, рисковала остаться без головы. А прямо под оскаленной мордой дракона лежал кудрявый бледный юноша, истекающий кровью, что ручейками бежала по его ногам сквозь свежие полосы от когтей. Его закрывала собою стройная девушка в разодранном тёмном плаще, размахивая перед собой снятым башмаком с острым каблуком.

– Назад! – снова завопила Маттиола, пытаясь отогнать Вельгара от раненого Гектора.

«Глупая девица! Ты правда думаешь, что тебе это поможет?!»

Я в изумлении уставилась на дракона, чей глас пусть и звучал как рык, но отражался в моей голове эхом человеческой речи. Всё это время я думала, что могу понимать лишь Соляриса из-за нашей связи, но нет – Вельгара я понимала не менее отчётливо.

«Кто принёс вас в Сердце? Кто посмел?!»

– Прошу прощения! Это был я, – ответил Сильтан, очутившись на пороге рядом с матерью. Не обращая внимания на её аханье, он тряхнул головой так, чтобы его золотая серьга замерцала на свету, выглянув из-под золотистой копны волос. – Они предложили мне достойную плату. Только глянь на эту серьгу! Это же ракушка-латиаксис! Один из редчайших видов. Её ещё называют «Славой Морей». Я не мог устоять!

– Так вот откуда ты её взял! – ахнула Мелихор. – А врал, что купил на базаре, гадёныш!

Вельгар замер от услышанного, и в этот момент ему по морде прилетело башмаком. Маттиола плакала, её лицо раскраснелось от слёз, а руки тряслись, но она продолжила защищать Гектора и наверняка даже напала бы на Вельгара первой ради того, чтобы попробовать спасти брату жизнь… Но я кинулась вперёд и встала между ними.

– Руби? – выдавила Маттиола и тут же рухнула на колени, когда я расставила руки и загородила их с Гектором от раскрытой пасти чёрного дракона. – Руби!

– Рыбаки верят, будто латиаксис приносит удачу… Кажется, они правы! Застать такое веселье и есть истинная удача, – засмеялся Сильтан, хлопнув в ладоши. Его проказливый вид, как и сравнение Мелихор со скользким морским угрём, полностью оправдывали себя.

10

Свадьба предательства и чести

В диком драконьем краю закатное небо напоминало ягодную пастилу. Несмотря на то что основную часть острова занимали горы, землю между ними покрывали пучки вечнозелёной травы, высокой и колючей, с вкраплениями крошечных лютиков и незабудок. Здесь не было ни одного плавного склона, который позволил бы спуститься к берегу, но зато было множество крутых обрывов и каменных насыпей, которые запросто могли похоронить тебя под оползнями в ненастные дни. Тёмно-синее море, бездонное и пенное, лизало острые скалы, торчащие из воды, будто зубы хищного животного. Эти скалы, стеною окружающие весь остров, стояли друг к другу так плотно, что и яблоку было негде упасть. Иногда меж ними дрейфовали гнилые обломки старых кораблей – ни одному человеку не было дано достичь владений драконов, если только они сами этого не хотели.

Пряный воздух со сладостью полевых трав и морской соли опьянял не хуже бочонка эля. Я не осмелилась отходить далеко от круглой каменной двери, которую тайком показала мне Мелихор, – Сердце, может, и имело весьма скромные по меркам туатов размеры, но здесь всё равно можно было легко заблудиться – и примостилась на одном из плоских, нагретых солнцем камней. С него открывался прекрасный вид на крутящиеся ветряные мельницы и фермы, где паслись стада куцых овец. Там же простирались пастбища, засеянные кукурузой и корнеплодами – наиболее неприхотливыми культурами, способными прижиться в столь жарком климате и в столь скудной почве. Оттуда, где я сидела, можно было разглядеть не только их ростки, но и смазанные громоздкие тени, парящие над посевами. Благодаря своим размерам и скорости драконы с чем угодно справлялись на раз-два, потому и жили в человеческой форме, а работали – в первородной.