Рука Оберона

– Порой мое безумие ослабевает, порой усиливается, – произнес Дворкин. – Оно охватывает меня целиком, а потом снова отступает, и тогда я чувствую себя почти прежним – почти, предупреждаю. Потрясение, вызванное твоим визитом, например, может… Что-то, видно, сломалось в моем мозгу. Да ты и сам знаешь. А как могло быть иначе? И это ты тоже прекрасно знаешь сам.

– Вероятно, ты прав, – согласился я. – Но почему бы тебе вновь не рассказать мне обо всем, с самого начала? Это могло бы тебя отвлечь, навести какой-то порядок в твоих мыслях, ты почувствуешь себя лучше, а заодно напомнишь мне кое о чем. Я ведь и сам многое подзабыл или упустил. Ну так как?

Дворкин снова захихикал:

– Как будет угодно моему королю. Ты хотел бы услышать что-нибудь особенное? С чего лучше начать? С моего полета из Царства Хаоса на этот маленький неожиданно появившийся островок в ночном море? С моих размышлений над пропастью? С того момента, когда вид Пути открылся мне в драгоценном Камне, что висел на шее у Единорога? Или с того, как я воссоздал Огненный Путь с помощью молнии, крови и звуков лиры, пока наши отцы неистовствовали – ведь они явились слишком поздно, чтобы позвать меня назад, ибо поэма огня уже пылала прихотливым рисунком в моем мозгу, заражая меня желанием обрести форму? Слишком поздно! Слишком поздно… Я был болен и слаб, я остался без их помощи, но я сам спланировал и создал его, пленника моей обновленной души. Именно эту сказку ты и хотел послушать еще раз? Или мне лучше рассказать о том, как было исправлено зло?

Мои мысли бешено вращались вокруг тех намеков, тех тайных значений, которые Дворкин только что горстью бросил мне в лицо. Трудно было понять, так ли все происходило на самом деле, или же Дворкин злоупотребляет метафорами или просто несет какой-то параноический бред, однако же все это было очень похоже на то, что я хотел, что я должен был услышать. Так что, по-прежнему стараясь не поворачиваться к нему лицом и говорить голосом того, за кого он меня принял первоначально, я сказал:

– Напомни мне, как было исправлено зло.

Он соединил кончики пальцев и, приложив руки ко рту как рупор, заговорил:

– Я – это Путь, и это действительно так. Пройдя сквозь мой разум и душу, чтобы обрести свою нынешнюю форму, и став основой Амбера, основой нашего мироздания, он оставил на мне свою мету точно так же, как и я на нем. Однажды я вдруг отчетливо понял это. Мы с ним неразделимы, и любые взаимные перемены и модификации Огненного Пути и меня, Дворкина, затрагивают непременно нас обоих. Именно в этом-то и заключена наша слабость и наша сила. Мне давно ясно, что любой вред, нанесенный Пути, наносится и мне самому, а вред, нанесенный мне, отразится на состоянии Пути. И все же по-настоящему мне навредить невозможно, ибо Путь защищает меня. Ну а кто, кроме меня, способен нанести вред Пути? Нет, мы образуем великолепную замкнутую систему, и все ее слабые места полностью защищены ее же собственной силой.

Дворкин умолк. Я слушал, как потрескивают дрова в очаге. Не знаю, к чему прислушивался он. Потом он сказал:

– Но я допустил просчет. И в таком простом вопросе!.. Оказалось, что моя кровь, с помощью которой я создал Путь, способна его и уничтожить. Точно так же, как и кровь моих потомков. Чтобы понять это, мне потребовались века. И твоя кровь годится для того, чтобы воздействовать на Путь, и твоих детей, и твоих внуков – да, до третьего колена!

Я не очень удивился, узнав, что он, собственно, и был прародителем всех нас. Мне почему-то всегда казалось, что так оно и должно было быть, что я всегда знал об этом, но никогда не говорил этого вслух. И все же… как бы то ни было, но, услышанное теперь, это известие поднимало куда больше вопросов, чем давало ответов. Особенно в нашей весьма разветвленной семейке… Я совсем запутался насчет Дворкина: кто же он все-таки такой? Особенно если учесть, что, согласно его собственным словам, это всего лишь сказка, сочиненная старым безумцем.

– Однако чтобы восстановить Путь… – начал было я.

Он ухмыльнулся; и я увидел ухмылку Дворкина на своем собственном лице, маячившем передо мной.

– Неужели ты совсем утратил вкус к тому, чтобы править живой пустотой и быть королем Хаоса?

– Возможно, – ответил я.

– Клянусь Единорогом, матерью твоей, я знал, что к этому придет! Ощущение Пути столь же сильно в тебе, как и желание править самым могущественным из царств. Так каково же будет твое желание теперь?

– Сохранить первозданный миропорядок в своем королевстве.

Дворкин покачал своей, вернее моей, головой:

– Было бы куда проще все разрушить и попытаться все начать сначала – как я тебе неоднократно предлагал прежде.

– Ты же знаешь, что я упрям. Так что попробуй предложить мне это еще раз, – сказал я, пытаясь подражать ворчливому тону отца.

Он пожал плечами: