Рука судьбы или Этюд о предопределенности

При спуске мы были вынуждены все время огибать конус, словно двигаясь по спиральной резьбе огромного винта. Несколько раз мы оказывались под каменной глыбой, и я невольно содрогался от страха, боясь, что она внезапно сорвется и упадет. Наконец мы достигли основания конуса и на мгновение остановились под небольшой аркой, пораженные зрелищем, что открылось нашим глазам. Мы стояли на пороге великолепной усыпальницы, превышавшей по размеру даже «Палату царя» в Гизе[7]. Гробница, с очень высоким сводом, была выстроена в форме семигранной пирамиды; стены и пол, облицованные полированным фиванским мрамором, отражали и усиливали слабый свет наших фонарей, отбрасывая лучи во всех направлениях. В семи углах усыпальницы покоились на возвышениях семь мумий; благодаря их расположению возникавшее в камере эхо малейшего звука и шепота передавалось от одной мумии к другой, пока, обойдя по кругу все семь саркофагов, не возвращалось в исходную точку с удвоенной силой.

Профессор, не подозревая об этом поразительном акустическом феномене, первым испытал его на себе. Совершенно очарованный увиденным, старик задержался на пороге чуть дольше нас, трепетно снял свою поношенную соломенную шляпу, и в этот миг с его губ сорвалось: «О Боже! Как чудесно! как чудесно!» Мумия за мумией, казалось, стали повторять эти слова и, когда они громко донеслись со стороны седьмого саркофага, старик оперся на мою руку, а его дрожащие губы невольно произнесли литанию мертвым — и снова странное, таинственное эхо пробежало по своему подземному кругу, метнулось обратно к профессору, затем вознеслось к своду и затихло.

Эффект подобного явления в гробовой тишине усыпальницы легче вообразить, чем описать. Нами овладело чувство благоговения и почтения к могущественным мертвецам. Современная раса показалась нам народцем пигмеев, наши достославные изобретения — ничтожными в сравнении с интеллектом и научными познаниями мертвых египтян, которые тысячи лет назад придумали и построили все эти удивительные сооружения.

Но увы! Какая сцена грабежа и вандализма предстала перед нами, когда мы вошли в погребальную камеру!

Все саркофаги, кроме одного, были вскрыты, и даже тот не избежал рук грабителей — не то из арабов, не то из более ранних народов — вторгшихся в чудесный подземный склеп. Большинство мумий подверглись самому безжалостному обращению. Некоторые были непристойно обнажены и лишились всех своих льняных бинтов, но чаще грабители просто срывали бинты с груди и забирали драгоценности. Кем бы ни были эти мародеры, все вокруг говорило о том, что они действовали с лихорадочной и безрассудной поспешностью. Казалось, будто вихрь пронесся над этим склепом: ожерелья и кольца были разбросаны тут и там по полу, а у самого входа лежал скелет взрослого мужчины: он упал, сжимая в жадных руках пригоршни драгоценностей и, очевидно, умер мгновенно. Поза и внешний вид скелета, а также близость его к входу говорили сами за себя — судя по всему, грабитель был застигнут врасплох какой-то внезапной опасностью и попытался спастись, унося все, что чего успел дотянуться; и однако, по непонятной причине он, пойманный с поличным, упал на пол, чтобы никогда больше не подняться.

Закрытый саркофаг представлял для профессора особый интерес. Он стоял отдельно от остальных семи и занимал почетное место почти в центре гробницы. Он также отличался от других по форме и не был украшен никакими египетскими символами, за исключением одного любопытного знака, который профессор начал жадно рассматривать. Достав из кармана несколько рисунков, он внимательно изучил их и сравнил со знаком на саркофаге. Наконец, торжествующе подняв глаза, он в сильном волнении сказал:

— Если я прав и здесь нет никакой ошибки, это станет наиболее ценным открытием из всех, совершенных до сих пор в области истории Древнего Египта!

Успокоившись, он объяснил, что величайшей загадкой для всех египтологов был и остается пустой саркофаг, обнаруженный в Великой пирамиде — пирамиде Хеопса. Затем он вкратце сообщил нам, что в сочинениях Диодора[8]

, а именно в описании пирамид, относящихся к периоду Хеопса, ясно сказано: «Хотя этот царь предназначал пирамиду для своей гробницы, случилось так, что он не был там погребен. Ибо народ, раздраженный изнурительным трудом, грозился разорвать его мертвое тело на куски и с позором выбросить из гробницы, вследствие чего, умирая, царь велел своим приближенным устроить похороны в другом месте».

— Этот любопытный знак, — продолжал профессор, — является точной копией того, что был найден в Великой пирамиде среди надписей, относящихся к первой династии; поэтому вполне логично будет заключить, что в саркофаге, находящемся перед нами, покоится не что иное, как утраченная мумия Хеопса. Мы должны вернуться сюда завтра…

Профессор не договорил: одновременно с его последними словами до нас донесся негромкий, но зловещий звук.