Рукопись Ченселора

Питер вошел в спальню, не зная, с чего начать разговор, но отлично сознавая, что начинать его все равно придется. При звуке шагов Элисон заворочалась и замотала головой. Потом, будто испугавшись чего-то, открыла глаза и на какой-то момент ее взгляд замер на потолке.

– Привет! – мягко произнес Ченселор.

Элисон охнула и села на кровати:

– Питер! Наконец-то!

Он быстро подошел и обнял ее.

– Все в порядке, – сказал он и вдруг подумал о родителях Элисон. Сколько раз она слышала, как отец говорил эти слова сумасшедшей женщине, которая была ее матерью?

– Я так испугалась!

Элисон взяла лицо Питера в свои ладони и посмотрела на него широко раскрытыми карими глазами – очевидно, пыталась обнаружить в его глазах следы страдания. Она казалась оживленной, даже чем-то взволнованной. Несомненно, это была самая очаровательная женщина, которую он когда-либо знал, к тому же обладавшая тем редким качеством, которое принято называть внутренней красотой.

– Пугаться нечего, – успокоил он ее, зная, что сейчас скажет заведомую неправду, а она непременно об этом догадается. – Все почти кончено. Мне нужно лишь задать тебе несколько вопросов.

– Несколько вопросов? – Она медленно отняла ладони от его лица.

– О твоей матери.

У Элисон задрожали ресницы, и Питер понял, что она начинает сердиться. Так было всегда, когда упоминали о ее матери.

– Я уже рассказала тебе все, что знала. Мать заболела, когда я была совсем маленькой.

– Но вы же жили вместе, и ты наблюдала за ней во время ее болезни.

Элисон откинулась на спинку кровати и сразу как-то напряглась – видимо, боялась предстоящего разговора.

– Это не совсем так. За ней всегда кто-то присматривал, а я держалась в стороне. С десяти лет я жила в интернате. Когда отца переводили по службе, он прежде всего заботился об интернате. В течение первых двух лет нашего пребывания в Германии я училась в Швейцарии. Когда отца перевели в Лондон, меня отдали в школу в Гейтсхеде. Это на севере страны, неподалеку от Шотландии. Так что жить с матерью мне доводилось нечасто.

– Расскажи мне о ней. Не о том времени, когда она заболела, а о годах до болезни.

– Разве я помню? Ведь я была ребенком.

– Расскажи о том, что знаешь. О семье, в которой мать выросла, о том, как она познакомилась с твоим отцом.

– Тебе это нужно? – Элисон протянула руку за пачкой сигарет, лежавшей на ночном столике. Ченселор пристально посмотрел на нее:

– Вчера я принял твои условия, а ты сказала, что примешь мои. Помнишь?

Она взглянула на него и согласно кивнула:

– Помню. Хорошо, я расскажу о матери все, что мне известно. Она родилась в Тулсе, штат Оклахома. Ее отец был епископом ортодоксальной баптистской церкви, очень богатой. Между прочим, и дедушка и бабушка были миссионерами, так что в молодые годы мать поездила по свету, как и я. И все по отдаленным местам – Индия, Бирма, Цейлон, залив Бохай.

– Где она училась?

– В основном в миссионерских школах. Так предписывала система воспитания, выбранная для нее родителями. Ведь по учению Христа все дети равны перед господом. Конечно, это своего рода лицемерие. Можно ходить с местными детьми в одну школу (так даже легче для учителей), но боже упаси есть вместе с ними или играть.

– Мне не все понятно, – сказал Питер. Он оперся локтем о кровать, на которой лежала Элисон, укрытая одеялом, и положил голову на руку.

– А что непонятно?

– Я вспомнил кухню в Роквилле, оборудованную в стиле тридцатых годов, и старинную кофеварку. Ты сказала тогда, будто отец хотел, чтобы все вокруг напоминало твоей матери о детстве.

– Я имела в виду счастливые моменты в ее жизни. Ребенком мать была счастлива, когда возвращалась в Тулсу, но это случалось нечасто. Мать ненавидела Дальний Восток и не любила путешествовать.

– Странно, что она вышла замуж за военного.

– Возможно, это ирония судьбы. Ее отец был епископом, муж стал генералом. Это были сильные, решительные люди с твердыми убеждениями. – Элисон отвела взгляд, и Питер не пытался больше заглянуть ей в глаза.

– А когда она познакомилась с твоим отцом?

– Дай вспомнить. Отец часто рассказывал мне об этом, но каждый раз по-иному, и казалось, будто он умышленно что-то преувеличивал, вносил новые элементы романтики.

– А может быть, о чем-то умалчивал?

Элисон сосредоточенно смотрела на стену, однако, услышав вопрос Питера, быстро перевела взгляд на него:

– Было и это. Встретились мои родители во время Второй мировой войны в Вашингтоне. Отца отозвали сюда после завершения кампании в Северной Африке. И прежде чем отправиться на Тихий океан, он должен был пройти инструктаж и подготовку в Вашингтоне и в Форт-Беннинге. Отец познакомился с матерью на одном из приемов в Пентагоне.

– Как же попала дочь епископа на такой прием во время войны?

– Она работала военным переводчиком. Ничего особенного не переводила, только брошюры и наставления. «Я – американский летчик, выбросился с парашютом на территорию вашей прекрасной страны. Я – ваш союзник» – вот такого рода материал.

Она знала несколько восточных языков, в том числе китайский. Понимала даже мандаринское наречие…

Ченселор привстал:

– Китайский?

– Да.